запоздалым предупреждением. И игроки, и зрители беспомощно наблюдали, как мяч помчался прямо к той точке, где стоял мистер Бартон, – к третьей базе.

Мир точно остановился. Все застыли, будто на фотографии. А через миг каждый игрок на поле повернулся к телу Харрисона Бартона, распростершемуся на траве. Руби пустилась бежать еще до того, как в полной мере осознала, что произошло. Огибая сетку, она подхватила и смяла в горстях длинный подол платья, что освободило ее щиколотки и позволило бежать быстрее. Девушка обежала скамейку запасных и выскочила на поле. Она тяжело дышала, каждый вдох резал горло. Она старалась не заорать. Вокруг упавшего толпились люди, и ничего невозможно было разглядеть. Образовавшееся вокруг мистера Бартона плотное кольцо зевак только увеличило ее панику. Почему они просто стоят и ничего не делают? Руби пришлось расталкивать людей локтями. Увидев стопу мистера Бартона, носком указывавшую в небо, девушка почти потеряла самообладание. И тем не менее она проталкивалась вперед, задерживая дыхание так, что голова кружилась.

Когда Руби наконец протиснулась в центр круга, оказалось, что мистер Бартон уже сидит. Рядом с ним на корточках сидели два игрока – по одному от каждой команды. Они помогли ему встать и поддержали, пока мистер Бартон пробовал перенести вес на левую ногу. На Руби накатило такое облегчение, что она не поняла больше половины из того, что говорили игроки. Она сдержалась и не протянула мистеру Бартону руку. Бал родителей оказался не таким кошмарным для Руби благодаря мистеру Бартону. Но все же… Они едва знали друг друга.

Руби наморщила нос: она почувствовала смесь запахов пота и скошенной травы. «Я что, в самом деле выбежала на середину бейсбольного поля?» Девушка встряхнулась и, подняв глаза, заметила ухмылку на лице стоящей за сеткой Агаты. Агаты, самой большой сплетницы из всех ее знакомых.

– Я в порядке, – сказал мистер Бартон, мягко отстраняясь от поддерживавших его юношей.

Он выставил ладони, отказываясь от помощи товарищей по команде. Ладони были стерты в кровь, а от правого запястья к локтю тянулся порез. Молодой человек сделал первый шаткий шаг, и к нему тут же потянулись руки приятелей.

– Ох! – испуганное восклицание сорвалось с губ Руби, ее ладонь прижалась к щеке.

Девушка шагнула к мистеру Бартону, убедившись, что Агата по-прежнему может ее видеть. «Улыбайся», – велела она себе.

– Позвольте мне, джентльмены, – сказала Руби, ни к кому конкретно не обращаясь.

Мистер Бартон глуповато улыбнулся ей:

– Наверное, это выглядит хуже, чем ощущается.

Руби подала ему свой платок. Белоснежный кусочек ткани с вышитыми инициалами.

– Это выглядит более чем ужасно для меня. – Она окинула взглядом публику. – Давайте отойдем в тенек.

Молодой человек позволил ей довести себя до ближайшего дерева. Достаточно близко от всех, чтобы быть на виду, но при этом достаточно далеко, чтобы не бояться чужих ушей. Мистер Бартон резко сел и увлек за собой Руби. Это было глупо и неловко, и девушка рассмеялась.

Руби вспомнила момент из прошлого, когда она сидела под деревом с представителем противоположного пола. Это случилось на пике безумной влюбленности, и Руби было этого так мало!

– Может, стоит мне почаще подставляться под мячи, – сказал Харрисон Бартон, улыбнулся, а потом поморщился.

Руби отняла у него свою руку:

– Что вы такое говорите! Вы могли получить серьезную травму.

Уголок рта мистера Бартона чуть дернулся, и плечи Руби расслабились. «Прекрати», – отругала она саму себя.

– Вы тревожились за меня, – заметил он.

– Не больше чем за любого другого человека, получившего подобный удар. Вам надо быть внимательнее.

Молодой человек ухмыльнулся:

– Ну, моим вниманием завладела одна зрительница.

– Ха! – сказала Руби. – Не возлагайте вину за вашу несобранность на меня. – Тут Руби отвернулась, но краем глаза следила, как пострадавший стряхивает с себя грязь. – Должно быть, эта девушка особенная, – добавила она.

– Это правда. Вероятно, самая красивая девушка в Чикаго.

Лицо у Руби загорелось, и она взглянула на мистера Бартона с вызовом в глазах:

– Вероятно?

У того вырвался удивленный смешок, похожий на лай. От смеха мистер Бартон снова поморщился. Руби понравилось, как прозвучал этот смех. Понравилось, как этот джентльмен на нее смотрел.

– Мисс Тремейн, как только я смогу как следует держаться на ногах, я хотел бы пригласить вас на танцы.

Руби победно улыбнулась:

– С удовольствием.

Глава 15

Эми-Роуз

На кухне было тихо. Чисто и пусто. Эми-Роуз любила работать ночью: сидеть в углу на табурете, спрятав стопы под стойку, где печь, еще не остывшая после пирога или жаркого, согревала ей ноги. Чаще всего единственным звуком, в это время раздававшимся на кухне, было шуршание карандаша по шероховатым страницам тетради. Эми-Роуз не успевала записывать свои идеи. А когда заканчивала делать заметки, то чувствовала себя веселее и смелее.

Сегодня этой смелости ей хватило, чтобы перечитать последнее, что написала ее мать: список продуктов, которые нужно купить. Клара Шепард сидела на том самом месте, где сейчас пристроилась Эми-Роуз, и записывала, что нужно для ее акары. Девушка почти слышала, как мама и Джесси спорят над шипящей сковородкой, как правильно готовить рыбные пироги, почти чувствовала запах нарезанной зелени и лука. Ей нравилось слушать, как они болтают ни о чем, и наблюдать, как мама смешивает ингредиенты, отмеряя нужное количество своими сильными, тонкими руками. Запахи, витавшие на кухне, притягивали сюда людей со всего дома.

Эми-Роуз потерла виски и отвлеклась от работы. Она подумала, как быстро привычный порядок изменится. Когда девочки выйдут замуж, ей самой незачем будет оставаться работать у Дэйвенпортов. Но в этой самой кухне, на эту стойку у окна мама усадила ее, когда Эми-Роуз разбила коленку, пытаясь вместе с Оливией и Джоном тайком вывести лошадей из стойл. В комнате наверху Эми-Роуз жила когда-то вдвоем с мамой. Там она слушала истории о Сент-Люсии, такие яркие, что сейчас они казались девушке собственными воспоминаниями. Каждая мелочь здесь пробуждала в памяти моменты из прошлого, связанные с матерью, единственным ее родителем, единственным по-настоящему родным человеком.

«Ну это ведь не совсем так», – подумала Эми-Роуз. Какое-то время она считала девочек Дэйвенпортов своими сестрами, хотя на самом деле они не были ей родней. Джесси и Этель в роли тетушек препирались с рассвета и до того момента, когда закрывались на ночь в своей комнате. Друг к другу они редко проявляли нежность, но для Эми-Роуз у них тепла всегда было в избытке. Гарольд, отец Томми и кучер Дэйвенпортов, вырезáл из дерева лошадок, которых девочка расставляла возле своей кровати. Не было здесь ни одного уголка, который