– дьявольские твари, которых давно пора истребить.

Я решаю переместиться в Папочкину голову. Голову Таи лучше не беспокоить. Тая мне нравится, и ее мысли я уважаю. Перед попаданием в голову моего дражайшего тестя (кстати, как называют отца вдовы?) я успеваю затылком (если термин "затылок" применим к моему призраку) почувствовать отвращение Таи, вызванное репликой Папочки про котиков. Теперь я в самой голове Папочки, и ощущение у меня такое, будто бы я нырнул нагишом в сельский туалет.

Довольно бандитские мысли витают в голове моего дражайшего тестя. Пересмотрел детективы тридцатых, презрительно думаю я.

– Все девушки с виноградников уволились в один день, – неуверенно говорит Тая. – Хотя вчера Энджи мне говорила, что готова вечность работать на ваших виноградниках. Другие девочки ее поддержали.

Папочке не нравится этот вопрос, и я прямо-таки чувствую, как он пытается сменить тему. В его голове расплывчато пролетает обнаженная Тая, а за ней пролетает отчетливо какой-то мордоворот по имени Пирс.

– Хочешь есть? – спрашивает Папочка у Таи.

Моя сущность холодеет. Хотя вопрос довольно обыденный, я не должен волноваться.

– Нет, – отвечает Тая.

Что-то выталкивает меня из головы Папочки. Я оказываюсь посередине, между Папочкой и Таей.

– Может, съешь что-нибудь?

Мне становится еще холоднее. Скользкое предчувствие скребется в моем горле, я становлюсь меньше в размерах.

А Тая думает перед ответом.

– Спасибо, я не хочу есть.

Папочка кряхтит служанке накрыть стол на одну персону. Служанка по имени Венди, которая все это время была рядом с Папочкой и которую я почему-то не заметил, кивает и идет на кухню.

После ответа Таи мне становится легче дышать. Я принимаю обычный размер и долго смотрю на Папочку. Тот долго смотрит на Таю, и смотрит, если говорить мягко, недвусмысленно. Я не знаю, вселяться ли мне вновь в голову Папочке. Я боюсь, и боюсь по-настоящему, я не знаю, хочу ли видеть то, что в этой голове скрывается.

Тая говорит Папочке, что ей нужно в туалет. Мне возможно кажется, но на ее лице я вижу смирение.

И

Гнилостный фонтан сознаний

35, 36, 37,

Я плыву по течению вверх.

38, 39, 40,

Путь к твоему сердцу так долог.

41, 42, 43,

Не уйти нам от воли судьбы.

44, 45, 46,

Моя сладкая, в обертке из целлофана, месть…

С меня хватит, решаю я, и покидаю голову Таи. Этот счет заграждает собой все прочие мысли. В подобной обстановке сложно уцепиться за мысль, проливающую свет на истинную сущность Папочки.

Я скольжу сквозь пальмы, альпийские луга и коралловые рифы. Я не решаюсь проникнуть в голову Папочки – меня оттуда почему-то выкинуло. Я не сомневаюсь, что это дело рук неизвестного вторженца, но вот что меня смущает – вопросы, которые Папочка задавал Таи, задавались по собственной инициативе Папочки. Это очевидно – потому что меня выбросило из его головы только после того, как эти ужасные вопросы прозвучали. А может, Папочка просто распознал меня и выбросил из своей головы? Или же при проникновении в голову второго призрака, первого призрака отбрасывает не сразу? Получается, вопросы действительно задавались неизвестным вторженцем? Выходит, в голове Папочки хозяйничали два покойника? Вернее, хозяйничал один, а второй просто наблюдал… И почему второй покойник смог попасть в голову живого человека, в то время как там находился первый покойник? Может, отбросило более слабого покойника, то есть меня?

Я не знаю, как устроен этот мир. И покойники, вроде Кина, мне не помогут. Мне нужны советчики, вопросов без ответов много, и эта паршивая необходимость найти на них ответы превращает мою сущность во что-то вытянутое и вибрирующее. Я по-прежнему в своей человеческой оболочке, но ощущаю себя башней в форме дрожащей спирали.

Я представляю, что превращаюсь в Папочку.

Вибрация сохраняется, но моя оболочка меняется с тела Олега Ривника на тело Генри Ашеса. Я говорю что-то себе под нос и слышу не свой голос, а кряхтение. Так можно выдавать себя за кого угодно, думаю я, и превращаюсь в Уайта Пауэрса, затем в Кина, затем в Элвиса Пресли, затем обратно в Олега Ривника. Это моя лучшая оболочка – лучшая, потому что привычная.

Скопление вопросов без ответов отходит на задний план, и я медленно перестаю чувствовать себя башней-спиралью. Я перемещаюсь к Сэнди.

– Возьмите котика, мне он не нужен.

ЧТО?

Да Сэнди скорее бы продала меня, будь я жив. А тут…

– Что случилось? – Миссис Блюгрэйвс из соседнего дома смотрит на Сэнди с изумлением, так же, как смотрю и я.

– В моем доме слишком много стрессов.

– Вы поссорились с мужем? – спрашивает миссис Блюгрэйвс в шоке – конечно в шоке. Наши не наигранные с Сэнди ссоры – это из разряда фантастики.

– Моего мужа убили, – говорит Сэнди.

– О-ох, Сэнди. – Миссис Блюгрэйвс гладит мою девочку по плечу. – Но мне кажется, такое горе легче пережить с котиком, чем без него.

Наша соседка знает, что нашего котика зовут Гейси, поэтому она предпочитает называть его просто "котиком"10.

– Да, вы правы. Так оно и есть. Но мне хочется сделать все по-другому.

А тебе ли хочется, моя дорогая? Ты бы никогда не отдала Гейси в чужие руки, даже такие хорошие, как у миссис Блюгрэйвс…

О, нет. Нет! Неизвестный вторженец? Если это и вправду он, стоит его поблагодарить за то, что он не заставил мою Сэнди распотрошить бедного Гейси деревянной ложкой.

Миссис Блюгрэйвс берет на руки Гейси – животных она любит, поэтому Сэнди от ее решения не отговаривает. Сэнди отдает ей пачку с сухим кормом, говорит, что ничего кроме этого корма Гейси не ест, затем идет…

Я не знаю, куда она идет, поэтому волнуюсь. Причем волнение я испытываю непривычное – будто бы не муж волнуется за свою любимую жену, а мать волнуется за свою нерадивую дочь.

Мне придется сделать то, что я обещал себе никогда не делать… Черт, никогда – это бесполезное слово, особенно после смерти…

Итак, мне придется влезть в голову Сэнди. Чтобы убедиться, что вторженца там нет. Благородная цель. Будь цель иная, приземленная, я бы никогда не посмел вселиться в…

Черт, опять это бесполезное слово!

Я представляю, что оказываюсь в голове Сэнди, и… ничего не происходит. Я так же плыву за своей девочкой. Она также бредет неизвестно куда.

Пробую еще раз. Так же плыву.

Пробую еще раз.

Сэнди переходит дорогу на красный свет.

Пробую еще раз, и еще раз, и еще, и еще…

У меня ничего не выходит. Сквозь меня проезжает сапфировый