— Ты могла бы вернуться домой, а потом через денек-другой позвонить сестрам и узнать, что сказала Джинни.

— Нет уж, я хочу услышать объяснения из ее уст. Да и потом, сколько нам осталось ждать? — За последние несколько часов Кэролайн много раз задавала себе этот вопрос. — Еще день-два? Раз уж я здесь, так и быть, подожду, тем более что дом мне очень понравился. Гвен приготовила великолепный обед — несомненно, она участвовала в обмане и теперь пытается загладить свою вину. В офис я звонила, там все в порядке.

— Какое счастье, а я-то волновался!

— Не смейся, если у них что-то случится, я вылечу первым же самолетом.

— А если что-то случится со мной, ты тоже примчишься?

— Немедленно.

— Но замуж за меня ты не выйдешь.

— Бен!

Он вздохнул и пробурчал:

— Уж больно ты далеко.

— Бен, не глупи, если бы даже я сейчас была в Чикаго, мы бы все равно не могли быть сегодня вместе.

— В часе езды все же лучше, чем в двадцати.

— Ты сам уговаривал меня поехать.

— Не совсем так… хотя, возможно, ты права. Ты по мне скучаешь?

— Ужасно.

Голос Бена успокаивал Кэролайн. Просто удивительно: до разговора с ним она чувствовала себя не в своей тарелке, раздражалась, нервничала, но стоило ей только услышать в трубке его голос, как все встало на свои места.

—Утром я хочу походить по магазинам, посмотреть для матери какие-нибудь картины, возможно, акварели. В доме голые стены. Надеюсь, в Даунли действительно существует колония художников, о которой ты говорил. Джинни нужно что-то легкомысленное.

Кэролайн уже приходило в голову, что можно попросить у Бена что-нибудь из его работ, но ей нужно было чем-то заняться. Она не могла представить себя сидящей у бассейна и болтающей о детях с Анетт или о моде — с Лиа. Уж лучше пройтись по магазинам и купить несколько вещиц местных художников.

— Все в порядке, — повторил Жан-Поль, когда Анетт встревоженно спросила его второй раз об одном и том же. — Мы вкусно пообедали, рагу, которое ты нам оставила, было превосходным.

— У Нэта был грустный голос.

— Ты позвонила через десять минут после того, как он проиграл Томасу. Они спорили, кому сегодня вечером держать пульт управления. Но не волнуйся, он это переживет, его очередь придет завтра.

— А Николь, по-моему, не терпелось закончить разговор.

— Они с Девон уже на пороге. Разве они тебе не говорили, что собрались в кино?

— Говорили, но когда я слышу такой тон, я начинаю думать Бог знает что.

— Она просто торопилась в кино, вот и все.

— Мне бы надо быть с ними. — Анетт все еще сомневалась в правильности своего решения. — Но Джинни до сих пор не приехала, я хочу дождаться ее приезда, надеюсь, осталось не долго. Из-за того, что Лиа остается, Кэролайн тоже не хочет уезжать. Не могу же я уехать, когда они обе остаются.

В разговоре возникла короткая пауза.

— Не можешь.

— Жан-Поль, я чувствую, что ты улыбаешься, но поверь, соперничество тут ни при чем. Дело в здоровье Джинни. Оказывается, у матери в прошлом году были проблемы с сердцем. Лиа говорит, что ничего страшного нет, ее осматривал лучший кардиолог Филадельфии, и даже после этого ее врач запросил мнение другого специалиста. Ты не мог бы навести справки? Узнай, на самом ли деле этот кардиолог лучший. По крайней мере я буду чувствовать, что делаю что-то полезное… хотя Джинни права, дому действительно недостает теплоты. Я, пожалуй, пройдусь по магазинам и куплю какие-нибудь безделушки местного производства. Больше мне особенно нечем заняться до приезда Джинни.

— Как поживают твои сестры?

Анетт вздохнула:

— Кэролайн все такая же самоуверенная, считает себя образцом современной деловой женщины.

— А как Лиа?

— Потрясающе. Я ее даже не сразу узнала, она очень изменилась.

— В каком смысле?

— Стала естественнее, не выглядит этакой искушенной светской дамой. Она была с распущенными волосами, ей очень идет. Когда мы приехали, она сидела у бассейна, закутавшись в плед.

— Она держалась вежливо?

—Большей частью — да, ведь непринужденный светский разговор — как раз то, в чем она сильна. За обедом она говорила в основном о цветах, и это к лучшему: просто не представляю, что бы я могла сказать, если бы она не поддерживала разговор.

Жан-Поль промолчал.

— О чем ты думаешь?

— Я думаю, что ты умеешь ладить с людьми. Ты можешь держаться на уровне в любой социальной группе. Не понимаю, с какой стати тебе может быть трудно поддерживать разговор с родными сестрами.

— Именно потому, что они мои сестры. Они не такие, как другие люди. Может, со стороны это звучит странно, но человек, у которого есть братья или сестры, меня бы понял.

— Друзья и родственники — далеко не одно и то же.

— Вот именно, друзей ты выбираешь сам, родственников не выбирают.

— Но разве вам что-то мешает стать друзьями, хотя бы ненадолго, на две недели?

Какая-то часть ее сознания хотела закричать: «Мешает!» Но другая часть, более ориентированная на семью, одержала верх, и Анетт лишь вздохнула.

— Не знаю, Жан-Поль, мы слишком долго были далеки друг от друга. И дело не только во мне, они чувствуют то же самое.

— Они сами тебе об этом сказали?

— Нет, но я это чувствую. Им со мной так же неуютно, как мне с ними. Я дождусь приезда матери, а потом, если у нее не найдется никакой уважительной причины, чтобы я осталась, уеду.

Лиа была бы не прочь остаться в поместье без сестер. Она не раз вспоминала, как хорошо ей было здесь до того, как они объявились. Они привезли с собой напряжение — Кэролайн ко всему относится слишком серьезно, а у Анетт по любому вопросу есть собственное мнение. Каждая из них считает, что ее образ жизни — единственно правиль ный. А она сама, Лиа? Думает, что ее жизнь прекрасна, но это далеко не так. В действительности ее жизнь пуста. В ее жизни не хватает какого-то стержня, а ей самой недостает целеустремленности. Отчасти этим объясняется то, что она чувствует себя в Старз-Энд как дома. Поместье само по себе образовывало целый мир, полный запахов, звуков, образов, — мир, способный досыта насытить ощущениями. Здесь идея, что жизнь должна иметь какую-то цель, направление движения, казалась неуместной. Старз-Энд был и началом, и концом мира и содержал в себе и направление, и конечную цель движения. Вот почему он был так нужен Лиа для душевного спокойствия. Дождавшись, когда сестры разошлись по своим комнатам, она тихо спустилась вниз. Сейчас, когда Кэролайн и Анетт считают, что она осталась у себя в комнате, никто не помешает ей восстановить спокойствие и уверенность.