Подавшись вперёд, Сонджу спросила:

– Что ещё вы слышали?

– Американские войска из Японии высадились в Пусане первого июля, затем прошли на север, чтобы остановить продвижение врага на юг.

Вторая Сестра повернулась к Сонджу:

– Может, скоро мы сможем вернуться.

Проигнорировав её, Сонджу спросила:

– Где сейчас враг?

– Не знаю, – ответил ей мужчина.

В начале июля он сказал семье:

– Сегодня я узнал, что северокорейские войска выиграли битву в Осане два дня назад. Теперь они продвигаются на юг.

Сонджу ссутулилась. Вторая Сестра прижала руки к груди. Сонджу спросила:

– Как далеко отсюда Осан?

– В восьмидесяти километрах.

У водяного насоса Сонджу сказала Второй Сестре:

– Лучше бы мы остались в Маари. Сражение всё равно придёт сюда: это большой город и связующая точка с Тэгу.

– Что нам теперь делать? – Вторая Сестра выглядела так, будто готова была расплакаться. – Хотела бы я знать, как дела у наших мужей в Пусане. Надо было поехать с ними. Надо поехать туда прямо сейчас.

Золовка, должно быть, услышала их, направляясь к кухне. Нехарактерно резким тоном она произнесла:

– Вам нельзя уезжать сейчас! Как вы поедете со всеми детьми? И оставите клинику моего мужа? Здесь вам будет лучше.

Она была права. Каждый день глава дома приходил из клиники, пропахший йодом и измождённый после лечения людей с инфекциями, дизентерией, тифом, оспой, дифтерией и туберкулёзом. Некоторые пациенты оставались в палатах на верхнем этаже клиники на несколько дней или больше, и время от времени из рабочей зоны Сонджу слышала тяжёлый кашель и болезненные стоны. Ещё хуже становилось, когда пациент умирал, и по дому ходили горестные стенания. Если они сейчас уедут, то могут подхватить что-то из множества заразных болезней, которые бродят по округе. Здесь, по крайней мере, у них в доме имелся свой доктор.

Весь день Сонджу прислушивалась в ожидании приближающейся битвы. Война должна скоро закончиться. Каждый день они ели рис с жидким супом из сушёной сайды и закусывали дайконом. Если бы они остались в Маари, то хотя бы ели достаточно свежих овощей, столько риса, сколько захочется, и курицу или свинину.

Сонджу решила воспользоваться шансом добыть еду получше. С Чинджу на спине она направилась на уличный рынок, где торговцы выставляли на деревянный прилавок всё, что у них было. Кто-то продавал использованные вещи вроде одежды, горшков и сковородок – вероятно, раньше принадлежавших беженцам. Свежих овощей не было нигде. Вместо этого она купила четыре мешка сушёных редисовых ломтиков. Заодно она случайно подслушала чей-то разговор о том, что солдаты Южной Кореи убили множество сторонников Северной Кореи и бросили их в братские могилы. Сонджу охнула от шокирующей жестокости этого поступка. Мир сходил с ума. Она поспешила домой и больше не ходила на рынок.

Примерно через две недели после эвакуации воздух прорезала серия выстрелов. Где-то вдалеке прогремели взрывы, отдаваясь вибрацией во всём доме. Сердце Сонджу бешено заколотилось. Дыхание её участилось. Крепко прижав Чинджу к себе, она побежала со двора в дом, пригнувшись к земле и вздрагивая от новых выстрелов. Чхулджин и Чина, крича, бросились к матери. Они все ввалились в общую комнату. При каждом бешеном стаккато выстрелов и при каждом громком взрыве они жались друг к другу в углу комнаты, закрыв ладонями уши и зажмурившись. Чина, Чинджу и даже Чинджин плакали и вздрагивали каждый раз, когда взрыв звучал где-то поблизости.

Сонджу пришлось кое-как успокаивать детей.

– Дети, давайте споём, – сказала она и начала: – Сияй, звёздочка, сияй…

Вторая Сестра подхватила колыбельную, и дети присоединились к ним, глотая рыдания.

От каждого выстрела и взрыва они сжимались, словно стремясь стать как можно меньше.

– Сияй, звёздочка, сияй… – продолжала Сонджу.

Они могут умереть, подумалось ей.

Так продолжалось несколько дней. В перерывах между звуками сражений две служанки приносили им в комнату еду на подносах, и они ели, нервно переглядываясь. В моменты затишья Сонджу представляла лица своих родных, своих свёкров, Кунгу и Мису. Гадала, увидит ли кого-нибудь из них снова.

– Сияй, звёздочка…

Теперь дети пели уже сами – тем громче, чем громче становилась битва. Взрывы продолжали греметь один за другим, сотрясая землю и дом. Они перестали петь и сгрудились в кучу возле стены. Вторая Сестра сказала дрогнувшим голосом:

– Мой младший брат может сражаться сейчас там…

Кунгу тоже. Он может умереть. От этой мысли сердце Сонджу истекало кровью. Она крепче обняла дочь. Как такое вообще возможно пережить?

Вторая Сестра заламывала руки.

– Они, наверное, уже прошли через деревню отца!

Схватившись за голову, она пробормотала себе под нос:

– Я не могу этого вынести. Я больше не могу.

Громкий гул раздался в воздухе. Снова загрохотали взрывы. Дом затрясло. Они все могут умереть здесь, подумала Сонджу. В груди стало тесно. Было трудно дышать. Рядом с ней Вторая Сестра, всё так же держась за голову, глубоко вдохнула – и вдруг вскочила на ноги.

– Я больше не могу!

И она вылетела из комнаты. Сонджу побежала за ней. Промчавшись мимо ворот, Вторая Сестра исчезла в ночи. Сонджу услышала, как позади неё бегут дети Второй Сестры, зовущие мать.

В передней возникла золовка. Она бросилась к детям и обняла их.

– Что случилось?

Сонджу крикнула на бегу:

– Чинджу и Чинджин остались в комнате одни. Присмотри за ними, пожалуйста! Я поищу Вторую Сестру.

Она выбежала в темноту.

Поначалу она ничего не увидела. Сердце билось так сильно, что пришлось остановиться и отдышаться. Гремели выстрелы. Улицу перед ней освещали взрывы. Она заметила смутный силуэт дальше по улице.

– Вторая Сестра!

Сердце снова заколотилось. Она побежала к сгорбившейся фигуре.

– Вторая Сестра!

Та сидела на краю дороги, всё ещё держась за голову обеими руками и не двигаясь. Сонджу встала на колени рядом с ней. Встряхнула её.

– Сестра, с тобой всё будет хорошо. Пойдём в дом.

Вторая Сестра подняла голову, ощупывая плечи Сонджу, словно вслепую. Она медленно поднялась, опираясь на Сонджу. Обняв её за талию, Сонджу повела свою прихрамывающую невестку в дом. Теперь звуки битвы раздавались внезапно, беспорядочно, но они всё ещё не прекращались – от каждого оглушительного взрыва запах страха, исходивший от Второй Сестры, становился только сильнее. Доли мгновения хватило, чтобы Вторая Сестра потеряла рассудок. Сонджу подумала: это могло произойти и с ней.

На следующее утро Вторая Сестра была тихой и отстранённой, не замечала обеспокоенных взглядов своих детей. Только через два дня она начала понемногу говорить, бормоча что-то про своего отца.

Через неделю после бомбардировки стало почти тихо: только время от времени звучали выстрелы далеко к югу от