Его хриплый голос говорил не только о физическом влечении. В нем звучало что-то большее. Жажда близости… жажда единения.

- Пожалуйста.

Эта мольба потрясла ее. Она закрыла глаза, повернула ручку двери и открыла ее.

Они вошли в дом вместе. Она взяла его за руку и повела в свою спальню. На мгновение ее охватила паника, когда она представила, какой убогой покажется ему ее крошечная комнатушка с подержанной и поцарапанной мебелью, огромной кроватью и потертым ковром на полу. Но Грейсон уже положил руки ей на плечи и прижал ее к стене.

Он впился губами в ее губы, и она тихо застонала.

- Шш, - прошептал он, опасаясь разбудить Эзру.

Она кивнула и пылко ответила на его поцелуй.

Жадные, нетерпеливые руки сняли с нее пальто и расстегнули молнию на ее платье. Еще мгновение - и она уже стояла перед ним обнаженная, беззащитная и дрожащая.

Так же быстро он избавился и от своей одежды, подхватил ее на руки и понес к кровати.

- Нельзя, - пробормотала она. - Кровать громко скрипит.

Грейсон стянул покрывало с кровати и бросил его на пол. А потом опустился на него, увлекая ее за собой. Она обняла его за шею и прижала к себе так крепко, что почувствовала биение его сердца. Они долго и страстно целовались, лаская друг друга языком, а потом он начал осыпать поцелуями ее щеки, подбородок и шею. Когда он отстранился, она чуть не застонала от разочарования, но он всего лишь взял из бумажника презерватив и быстро надел его, а потом вернулся к ней. Она снова обвила его руками за шею, а ногами обхватила его талию.

- Пожалуйста, Грей, - прошептала она, отбросив всякое стеснение, потому что хотела его не меньше, чем он ее.

Она зарылась лицом ему в шею, испытывая не только физическое наслаждение, но и чувство умиротворения и безопасности. Только с Грейсоном она испытывала эти чувства, но она отказывалась задумываться над тем, почему так происходит.

Он резко вошел в нее, и она замерла, ожидая, что его страсть будет такой же яростной, как и в те два раза, когда они занимались любовью.

Но он замер, нависнув над ней, и его лицо едва не касалось ее лица. Медленно, очень медленно он коснулся губами сначала одного уголка ее губ, потом другого.

Он был твердо намерен подчинить ее себе. Но не яростью, а нежностью.

Она хотела, чтобы он был страстным, даже грубым, потому что тогда она растворилась бы в этой страсти. Но эта нежность… Она вызывала в ней жажду любви, жажду, существование которой она всегда отрицала.

- Что ты предложишь мне, Надя? - спросил он, как тогда, в ту ночь, когда погас свет.

- Себя, - выдохнула она. - Всю себя.

Ее ответ был таким же, но не совсем. Тогда она добавила «на эту ночь». На этот раз она не ставила никаких границ. И по тому, как он прищурил глаза и шумно перевел дыхание, она поняла, что он это заметил.

Он медленно, нарочито медленно отстранился, а потом вошел в нее так глубоко, что она ахнула.

- Тихо, детка, - прошептал он, закрывая ей рот ладонью. Наклонившись, он прошептал ей на ухо: - Мне нужно, чтобы ты не издавала ни звука.

Она кивнула, и он начал двигаться, увлекая ее за собой.

И она принимала каждое его движение как награду. Он словно ставил на ней свое клеймо, заявляя свои права на нее.

И помоги ей Бог, она позволяла ему делать это. Она жаждала этого.

И когда волна наслаждения затопила ее, она с восторгом приняла это.

Потому что он кончил одновременно с ней.

- Ты делаешь это ради своего брата, да? - пробормотал Грейсон.

Надя замерла. Они продолжали лежать на полу, накрытые простыней, которую Грейсон стащил с кровати, и его большое тело согревало ее. Она лежала поверх него, нежно водя пальчиком по его груди.

Она не знала, что ответить ему. Он видел ее обнаженной, целовал каждый дюйм ее тела, но ответить откровенно на этот вопрос было все равно что обнажиться еще больше. И она не знала, может ли доверять ему.

Но в конце концов она приняла решение.

- Да, - сказала она. - Откуда ты знаешь?

- Сначала я этого не знал, - признался он. - Но меня продолжало интересовать, почему ты согласилась на мое предложение после того, как сначала отклонила его. Из того, что я успел узнать о тебе, я понял, что одних денег недостаточно, чтобы заставить тебя принять такое решение. Ты даже не хотела принять от меня то платье. Но ради брата? Ты уже стольким пожертвовала ради него. Ты готова на все для Эзры. Даже притвориться моей невестой. Включая все, что это подразумевает.

Она немного поколебалась, потом кивнула:

- Эзру приняли в Йельский университет. Я узнала это сразу же после того, как вышла из твоего кабинета. Ему готовы частично оплачивать обучение, но мы не сможем оплачивать оставшуюся часть, не залезая в долги.

- Двести тысяч долларов, - тихо сказал он.

- Да, стоимость обучения на четыре года, - подтвердила она.

Наступило молчание, и единственными звуками в комнате было их дыхание. Но его тело было напряженным, и ее охватило желание утешить его, прогнать те мысли, которые мучают его. Но прежде чем она набралась мужества спросить у него, что его беспокоит, он протянул руку и провел пальцем по ее подбородку.

- Когда я смотрю на тебя, мне становится стыдно, - сказал он, и ее покоробило чувство отвращения, которое прозвучало в его словах. Отвращения, которое вызывала в нем не она, а он сам. - В твоем присутствии я чувствую смирение и благоговение. И я чувствую себя виноватым, когда дотрагиваюсь до тебя, когда принимаю то, что ты даешь мне без всяких колебаний, без каких-либо условий.

Но я недостоин тебя.

Потрясенная, она села, забыв о своей наготе. Она с изумлением смотрела на него, часто моргая. Шок, как холодный душ, заставил ее замереть.

- Что? - наконец выговорила она. - Что такое ты говоришь? Как ты можешь так думать?

Его лицо приняло знакомое непроницаемое выражение. Ее охватил гнев, к которому примешивались огорчение и раздражение. Ей хотелось разбить эту маску на его лице на мелкие осколки, чтобы он больше никогда не прятался от нее за ней.

«Почему меня это волнует? Осталось всего три месяца, так что все это не имеет значения», - подумала она.

Но это имело значение, черт возьми! Имело.

- Ты на все готова ради своей семьи. Даже ради матери. Ты воспитывала своего брата, зарабатывала деньги, чтобы содержать его. Ты отказалась от своей мечты, не продолжив образования, чтобы твой брат мог воплотить свою мечту. Ты поставила его нужды выше своих. Ты такая. Но я не такой. Когда Джейсон умер, это стало моим долгом - занять его место. «Чендлер интернэшнл» - не просто семейный бизнес. Это наследие. Его всегда возглавлял Чендлер, передавая бразды правления следующему поколению. После смерти Джейсона это место должен занять я. Пусть даже я слабая замена ему. Верность, долг - они должны быть выше личных желаний. И я должен был бы чувствовать, что это большая честь - возглавлять эту компанию. Но я не чувствую этого. Я этого не хочу. Я не такой самоотверженный, как ты, Надя.