временной промежуток от накопления этого опыта до получения противоречащей ему общедоступной информации и проверки. Промежуток этот составлял один день, три дня, пять дней или семь. Выяснилось, что рыбы опираются в своем выборе кормового участка на личный опыт только в том случае, если он был получен не раньше чем день назад. Чем больше опыт устаревал, тем охотнее они подражали демонстраторам. Когда с момента личного обновления сведений проходило семь дней, рыбы полностью переключались на общедоступную информацию и подражали с той же интенсивностью, что и особи, которым прежде с этими участками самостоятельно познакомиться не довелось{331}.

Исследования убеждали нас в стратегическом характере использования социальной информации у животных. Результаты эксперимента Изабель говорили о том, что колюшки руководствуются правилом «Подражай, когда несоциальное научение слишком затратно», в полном соответствии с гипотезой дорогостоящей информации Бойда и Ричерсона. Эксперименты Ифке выявили в подражании девятииглых колюшек еще больше нюансов: оказывается, рыбы пользуются социальной информацией, только когда прежний опыт не дает им четкого указания на лучший вариант выбора. Стало совершенно ясно, что эти рыбы используют общедоступную информацию отнюдь не всегда и не как попало – у них существуют на редкость хитроумные правила переключения с одного источника на другой.

Как показали дальнейшие исследования, подражание у рыб не просто эффективно – его вполне можно назвать оптимальным{332}. Джереми Кендал, еще один специалист, на этот раз из Даремского университета, провел эксперимент, продемонстрировавший, что девятииглые колюшки, обращаясь к общедоступной информации, используют впечатляющую стратегию «восхождения к вершине»{333}. Мы обнаружили, что рыбы, имеющие опыт поиска корма на одном участке, меняют предпочтения, когда интенсивность добычи у других рыб указывает на то, что не изведанный пока участок явно изобильнее освоенного. Благодаря этой стратегии особи неуклонно повышают эффективность добычи корма, постепенно выходя на самые выгодные виды пищи или кормовые участки, осваиваемые в пределах популяции, – поэтому стратегия и обретает характер постоянного подъема. В ходе последующих экспериментов было установлено, что вероятность выбора демонстрируемого кормового участка зависит исключительно от отдачи, получаемой питающимися там демонстраторами{334}. Интенсивность подражания со стороны наблюдателей росла в соответствии с абсолютными показателями интенсивности добычи у демонстраторов. Особенно интересно в этих результатах, что поведение девятииглых колюшек в точности совпадало с прогнозом, полученным в результате сложного анализа по методу эволюционной теории игр, проведенного одним экономистом, изучавшим человеческое поведение{335}. Иначе говоря, два таких разных вида, как человек и девятииглая колюшка, руководствуются при подражании одним и тем же правилом научения, основанным на оптимальной окупаемости{336}. В естественных условиях, например при освоении незнакомой местности, эта стратегия дает девятииглым колюшкам возможность эффективно разнообразить свою добычу с течением времени. Это открытие несказанно нас воодушевило. Оно значило, что использование относительно простого правила (подражать другим в мере прямо пропорциональной отдаче, которую те получают) приносит нашим подопытным поразительно сложные дивиденды в виде накопления кумулятивного знания. И хотя этому явлению, конечно, далеко до человеческой кумулятивной культуры{337}, данное правило все же обладает определенными свойствами «храпового механизма», которые, насколько мне известно, у животных прежде не обнаруживались.

Девятииглые колюшки и трехиглые колюшки – два родственных вида, которые в силу небольших морфологических различий оказываются на разных полюсах анализа эффективности затрат, предусмотренного гипотезой дорогостоящей информации. Для девятииглых колюшек, в отличие от трехиглых, эта специфическая форма социального научения достаточно выгодна, чтобы сформироваться в ходе естественного отбора. Можно также предположить, что соотношение издержек и выгоды использования общедоступной информации будет меняться в зависимости от обстоятельств для каждой конкретной особи. Каким, допустим, окажется это соотношение у самки девятииглой колюшки во время нереста? Рыбка с раздутым от икры брюхом гораздо заметнее и гораздо привлекательнее для хищника, чем не икряная, а кроме того, с толстым брюхом самке тяжелее уворачиваться от врага. Из-за этих перемен в состоянии рыбы научение путем проб и ошибок обходится ей еще дороже, поэтому нерестящиеся самки больше остальных склонны отдавать предпочтение социальной информации. Самцы же во время нереста вынуждены состязаться с другими самцами за территорию и самок, а потом усиленно заботиться о потомстве – они не могут отлучиться от гнезда, пока присматривают за икрой и мальками, и в течение этого периода корм, как правило, не добывают. В таких обстоятельствах преимущество будет на стороне самцов, которые идут на риск и добиваются большего вознаграждения, непосредственно инспектируя кормовые участки, поскольку внушительные энергетические запасы в начале брачных игр помогают сорвать куш по части приспособленности. А значит, у нерестящихся самцов колюшки соотношение меняется в сторону меньшего, чем у других, предпочтения наблюдать.

Эти гипотезы получили экспериментальное подтверждение{338}. Майк Вебстер обнаружил, что беременные самки почти во всем полагаются на общедоступную информацию и подражание используют в гораздо большей степени, чем небеременные, а также реже переключаются с одного кормового участка на другой и больше отсиживаются в укрытии, чем остальные. Состояние этих самок заставляет их тщательнее избегать риска, а значит, больше обращаться к социальному научению. Нерестящиеся самцы, напротив, не подавали почти никаких признаков использования общедоступной информации. Зато они демонстрировали наименьшую продолжительность отсиживания в укрытии, самый стремительный выбор кормового участка и самую высокую степень переключения между участками среди всех протестированных нами рыб. Кроме того, они почти не сбивались в косяк, и это навело нас на мысль, что нерестящихся самцов побуждают обращать меньше внимания на поведение добывающих корм сородичей и меньше пользоваться общедоступной информацией те же физиологические изменения, которые снижают у них тягу плавать в косяке. Уменьшение склонности сбиваться в косяк и проводить время в укрытии или около него крайне рискованно, поскольку особи, плавающие отдельно или на открытом пространстве, больше уязвимы для врагов{339}. Как свидетельствуют данные, касающиеся других животных, чувствительность самцов к риску может притупляться из-за повышения уровня тестостерона в крови, связанного с началом репродуктивной фазы{340}.

Одно из особенно интересных для нас открытий заключалось в том, что нерестящиеся самцы быстрее остальных решали задачи, связанные с добычей корма в одиночку. Это значит, что перемены в поведении нерестящихся самцов колюшки нельзя объяснить одним только воздействием тестостерона, бурлящего в их тканях и мешающего научению. Дело, скорее, в том, что нерестящиеся самцы пользуются другой адаптивной стратегией – направленной на то, чтобы как следует отъесться перед неотлучной заботой о потомстве, и потому подразумевающей интенсивное личное освоение кормовых участков. Искать корм наудачу, надеясь набрести на богатые залежи, вполне может быть адаптивно – если это дает самцу конкурентное преимущество в доступе к самкам или в присмотре за икрой и молодью{341}. Эти перемены в стратегии добычи корма объясняются разницей в издержках несоциального научения в зависимости от репродуктивного состояния (нерестится особь или нет){342}. По сути, во время нереста девятииглые самцы колюшки ведут себя во многом как трехиглые, повышая тем самым любопытную вероятность, что разница между двумя видами может диктоваться сдвигом гормонального уровня.

Разумеется, колюшки бывают не только трехиглые и девятииглые, и эти два вида не самые близкие родственники. Наиболее близкий к девятииглым вид – ручьевая колюшка{343}, очень напоминающая их внешне, лишенная, как и они, боковых пластин, но имеющая лишь пять-шесть шипов на спине. Учитывая физическое сходство и близкое родство с девятииглыми, логично было бы предположить, что ручьевая колюшка тоже умеет пользоваться общедоступной информацией. Существуют еще два вида, состоящих в более близком родстве с девятииглыми, чем трехиглые, – четырехиглая колюшка и морская колюшка{344}. Их способность пользоваться общедоступной информацией нас тоже интересовала – выяснив, как обстоят с этим дела у разных видов, мы сможем обозначить эволюцию этой составляющей социального научения на «семейном древе» колюшек. Несколько лет Майк Вебстер ездил по всему миру, собирая разные виды колюшек и тестируя их на использование общедоступной информации. Он протестировал представителей более 50 популяций из пяти отдельных родов и восьми видов. Из всего этого множества особей способность пользоваться общедоступной информацией продемонстрировали только девятииглые колюшки и ближайшие их родственницы ручьевые, а у рыб остальных трех родов она, судя по всему, отсутствует. Это значит, что данная способность развилась у предков девятииглой и ручьевой колюшек уже после ответвления их рода от четырехиглых колюшек и морских, то есть около 10 млн лет назад.

Такое открытие отлично иллюстрирует общую схему эволюционного развития разума, а именно подтверждает, что умственные способности животных лучше