А потом в его поле зрения появилась Олив, идущая по траве к свадебной арке, и он чуть не рассмеялся. Наконец-то она сняла свои любимые черные вещи! На ней было белое свадебное платье. Оно было элегантным и совершенным, но по форме напоминало ее любимые водолазки. Намек, который поймет только он.

Олив держала большой букет цветов, все в осенних тонах, ее каштановые волосы развевались на ветру. Она никогда не выглядела более красивой. Гуннар едва не прослезился от восхищения. Этого было достаточно, чтобы вернуть его к предкам-викингам, захотеть поднять ее и вынести на своих плечах, заняться с ней любовью, а не стоять здесь перед любопытной публикой.

Но публика была необходима. Когда Олив вышла на сцену, у нее не было подружек невесты, которым могла бы вручить свой букет, поэтому она повернулась к толпе и весело бросила его. В третьем ряду сидела знаменитая певица, которая поймала букет и взволнованно закричала. О да. Олив была великолепна и знала, как привлечь к себе внимание. Она всегда так делала. Ее презентации, на которых она дебютировала с новой технологией года для «Эмбиента», были огромными событиями за последние несколько лет. Популярность росла с каждым днем.

Гуннар же не мог назвать себя слишком общительным человеком. Самым смешным в этих обстоятельствах было то, что он никогда не был ни на чьей свадьбе. Его даже ни разу не приглашали на подобные мероприятия! И поэтому слова клятв были ему незнакомы, хотя он видел их сокращенные версии в фильмах. Но не так уж и часто.

Он редко смотрел фильмы, разве что во время полета. Как можно обещать такие вещи другому человеку? И как можно ждать исполнения клятвы от партнера? Думать об этом было непросто. Не удивительно, что процент разводов так высок.

И все же люди делали это и ожидали, что их отношения продлятся долго. Необъяснимый оптимизм некоторых поражал Гуннара. Он перестал видеть мир через розовые очки, когда ему было двенадцать лет.

Олив произносила свои клятвы, яркие, ясные и правдивые, ее глаза сияли, и любой мог бы подумать, что она говорит искренне. Казалось, в сознании Гуннара что-то перевернулось, ему было крайне приятно слышать эти слова.

Приятно увидеть, как она поклялась ему в верности и любви. Но, с другой стороны, он только что пообещал то же самое, и у него не было никакого понятия о чувствах. И когда пришло время поцеловаться, ему стало легко. Потому что он это понимал. Физическое влечение между ними было неоспоримым.

А испытывать влечение Гуннар привык, в его жизни было много красивых женщин. Но затем ее губы встретились с его губами, благоухая словами, которые она только что произнесла, и это было так восхитительно, как будто его никогда раньше в жизни не целовали. Как будто она нашла способ вплетать слова в каждое движение своих губ.

И он был уничтожен. Он, Гуннар Магнуссон, который ни разу не был побежден, никогда не страдал от любви. И когда все закончилось, толпа зааплодировала, а Олив подняла одну руку вверх и засмеялась, и он знал, что на фотографиях, которые были сделаны, весь мир увидит радостную невесту. Они давали интервью. Общаться с прессой Гуннар не любил, но Олив была пиар-машиной, и она хотела рассказать их историю, хотя они сказали всем средствам массовой информации, что не будут выступать до окончания свадьбы, так как слишком заняты подготовкой.

Это было правдой, более или менее. Теперь предстояло форсировать события, и чего он хотел, так это заявить на нее права.

Это эхом отдавалось в его теле со все возрастающей настойчивостью, пока они общались, ели торт и притворялись, что их забавляют шокированные комментарии их гостей относительно перемены в их отношениях. Но на самом деле это Гуннар и Олив думали друг о друге, мечтали остаться наедине. Каждый их взгляд обещал скорое удовольствие.

У Гуннара был для нее сюрприз. Потому что то, чего он действительно хотел, - побыть с ней вдвоем. Чтобы она принадлежала только ему. Они собирались поехать в Исландию. И они проведут три дня в его постели, ничего больше не делая. Он избавится от этой острой потребности в ней, и тогда все вернется на круги своя. Потому что это ничего не значило для него, первая свадьба, на которой он когда-либо был и которая оказалась его собственной. Было легко испытывать чувство привязанности к Олив. Но она всегда и всем нравилась, он видел это.

То, что она также пробудила трепетные чувства в нем самом, не было неожиданностью. В финале свадебной церемонии частный самолет уже ждал, и Гуннар поднял Олив и отнес на борт. Теперь она была его женой. И вдруг все стало совсем по-другому.

Когда они приехали в дом в Исландии, стол был накрыт для романтического ужина на них двоих. Олив внезапно повернулась, и он вдруг заметил, что у ее платья, чем-то напоминающего вололазку, был огромный вырез на спине.

Ее обнаженная кожа будоражила Гуннара. Почему она так околдовывала всех? Она была великолепна, он знал это. Но он никогда не заводил любовниц, которые были равны ему интеллектуально. Они заполняли пространство в его постели, и ничего больше. Ему не нужно было вступать с ними в разговор. Они существовали только для того, чтобы утолить похоть, которую он испытывал.

Но желание, которое пробудила в нем Олив, было особенным. И это было больше чем секс. С ней ему хотелось греться у камина и наслаждаться приятными моментами. Она ждала его ребенка, теперь у них будет полноценная семья. Эти новые жизненные обстоятельства были странными и пугали его, но он сделал то, что считал нужным. В этом он не сомневался.

В каком-то смысле Гуннар никогда не понимал даже самого себя. Сейчас он хотел только раздеть ее, насладиться ею сполна, забыв об ужине. Потому что все это переосмысление начинало его раздражать, и у него не было никакого терпения.

- Я думаю, мы можем поужинать позже, - прошептал он.

Он притянул ее к себе, прижимая ладони к ее обнаженной спине. Она чувствовала себя как в раю.

- Маленькая Олив, - сказал Гуннар, покусывая ее нижнюю губу.

Она ахнула, прижимаясь к нему всем телом. Ему нравилось ее искренность и непосредственность. Она всегда просто делала то, что было ей приятно, и всегда полностью отдавалась процессу.

- Тебе понравилось мое платье? - прошептала она.

- Да, очень. Но не думай, что я не узнал твой любимый