– Извини, мне пора! – говорит Чарли. Меня резко отбрасывает на спинку кресла, и машина устремляется вперед. – До скорого, Дэнни… – бормочет он, и мы мчимся на второй, а потом и на третьей скорости.

Я машу ухмыляющемуся Дэнни, затем закрываю окошко и поворачиваюсь к Чарли.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– О чем ты? – осведомляется Чарли, сосредоточенно глядя на дорогу.

– Ты прекрасно знаешь. Все эти перепалки с Дэнни…

Чарли пожимает плечами:

– Он заводит меня своими самодовольными речами.

– Но это же Дэнни, он всегда был таким. Ты знаешь его так же давно, как меня. Так с какой стати вдруг заводиться сейчас?

– Почему он оказался в поезде вместе с тобой? – спрашивает Чарли, игнорируя мой вопрос.

– Я же тебе сказала: мы случайно встретились. Ну, на самом деле он меня нашел.

– Кто бы сомневался, – с кислым видом произносит Чарли. – Ты уверена, что он не караулил тебя на вокзале в Норидже, чтобы случайно оказаться в одном с тобой поезде?

– Что за бред! Зачем ему это?

– Чтобы возобновить ваши отношения, прежде чем ты доберешься до Сэндибриджа.

– И опять-таки, с какой стати ему это делать? Мы с Дэнни расстались много лет назад. Я сходила по нему с ума в школе, и он был моим бойфрендом.

– Говорят, первая любовь не ржавеет.

– Нет, не так. Говорят, что никогда не забываешь свою первую любовь.

Чарли кивает, не глядя на меня. Мы ждем, когда красный свет светофора сменится зеленым.

– Что такое, Чарли? – спрашиваю я. – Это не похоже на тебя – вот так злиться.

– Я не злюсь, я… Просто я разочарован, вот и все. Мне хотелось сделать тебе сюрприз на вокзале, показать свою новую машину, обсудить все новости. Я же не видел тебя с лета. А тут появляется он и все портит.

Теперь я понимаю, почему так расстроился Чарли. Эта машина – большое событие для Чарли, и он хотел, чтобы я увидела его «Нову». И поняла, что он тоже добился успеха, хоть и не учится в университете.

– Прости. – Я кладу ладонь на его руку, лежащую на руле. – Я вовсе не собиралась прибыть в Сэндибридж вместе с Дэнни. Так уж вышло.

– Я знаю. – Чарли отводит глаза от дороги и смотрит на меня. – Ты тоже прости за то, что я такой несносный придурок. Я скучаю по тебе.

– Я тоже скучаю по тебе! – Я глажу его руку. – Но я же сейчас здесь! И буду веселиться в Рождество с моей семьей и с лучшим другом… Между прочим, этот друг – ты. На случай, если это тебе еще неизвестно.

Я искоса смотрю на Чарли и подмигиваю, встретившись с ним взглядом.

– Счастливого Рождества, несносный придурок! – Наклонившись к Чарли, я целую его в щеку.

– Счастливого Рождества, Грейси! – отвечает Чарли. Его щеки стали пунцовыми, как у Санта-Клауса.

Рождество проходит тихо, но очень приятно. Я провожу пару дней с мамой и папой, наслаждаясь всеми радостями праздника: слишком много еды и напитков, множество нелепых подарков, купленных с наилучшими намерениями, большое количество дрянных телепередач и настольные игры, которые извлекают только в Рождество.

Мы всегда так отмечали Рождество, сколько я себя помню. Многое изменилось с тех пор, как я уехала в университет, и я тоже изменилась. Но хотя у меня нет никакого желания навсегда вернуться в Сэндибридж, я счастлива ненадолго повернуть время вспять и стать прежней Грейс.

На следующее утро после Дня рождественских подарков[39] мама с папой снова открывают магазин, и впервые с приезда я оказываюсь в доме одна.

Вильсон спит в своей корзине (теперь он очень много спит), так что я решаю его не будить. Погуляю с ним позже.

Немного поболтавшись по дому и сделав слабую попытку заняться уборкой, я решаю принять ванну. Это неслыханная роскошь – неспешно понежиться в горячей воде. Я живу в доме в центре Эдинбурга, и там всего одна ванная комната. А поскольку эту квартиру делят четыре девушки, всегда приходится ждать. Поэтому спокойно полежать в ванне – это настоящий кайф. К тому же это шанс опробовать соли для ванны, которые мне подарили родные.

Проверив Вильсона, по-прежнему крепко спящего в корзине, я направляюсь наверх наполнять ванну. Установив достаточно высокую температуру, я оставляю кран открытым. Затем, в поисках моего старого халата, иду через площадку в свою комнату.

Я так еще и не распаковала чемодан, и повсюду разбросаны вещи. Дожидаясь, пока наполнится ванна, я пытаюсь навести порядок. Убрав с туалетного столика пару джинсов и свитер, я также снимаю маленькое шерстяное одеяло с пишущей машинки. Это одеяло я набросила на нее в вечер вечеринки в Сэндибридж-Холле. Я часто подумывала о том, чтобы спрятать машинку в шкаф или вообще избавиться от нее. Однако что-то мешает мне это сделать, хотя я абсолютно уверена, что после случившегося никогда не буду ею пользоваться. А что, если она действительно умеет предсказывать будущее? Очевидно, письма были от кого-то, кто знал, что случится в моей жизни. Но если это так, почему они посоветовали мне сделать то, от чего пострадал другой?

Все еще с одеждой в руках, я смотрю на пишущую машинку. Реми – так я ее называла шесть лет назад… Потому что та женщина – о, как же ее звали… мы еще очищали ее дом – коттедж «Маяк» – Мейбл – да, правильно, Мейбл. Она написала, что имя этой машинки – Реми. И еще она написала, что Реми должен принадлежать мне и может мне помочь.

– Скорее устроить так, чтобы я испортила кому-нибудь жизнь, – бормочу я, глядя на машинку.

Но Чарли, кажется, счастлив. Он никогда не ныл и не жаловался на то, что не поступал в университет. Бизнес их семьи процветает. А процветал бы он, если бы Чарли уехал? Вероятно, нет. Именно энергия и упорство Чарли дали новое направление семейному бизнесу, которое не пришло бы в голову Мэгги и Питеру. Может быть, даже хорошо, что Чарли остался дома.

Я снова качаю головой – на этот раз от досады. Нет ничего хорошего в том, чтобы остаться в Сэндибридже. Единственное, чего мне всегда хотелось, – это уехать отсюда.

Но Чарли не похож на меня, не так ли? Ему всегда хотелось осесть где-нибудь. В отличие от меня у него нет стремления увидеть мир.

Мы похожи во многом, но в этом пункте абсолютно разные.

Закончив уборку комнаты, я иду проверить ванну. Я с удовольствием убеждаюсь, что вода горячая, а сверху плавают белые пузырьки пены. Выключив кран, я направляюсь в свою комнату, раздеваюсь и накидываю старый халат.

Черт возьми, думаю я, пытаясь его застегнуть. Не могла же я так растолстеть за Рождество? Я смотрю на себя в зеркале. Халат чуть не лопается по швам в двух местах: на груди и на бедрах. Раньше, когда мне было пятнадцать, он доходил до середины бедра, а сейчас едва прикрывает попу.