свой дом, поселился бы, как Отшельник, на пустыре за Заводом, отринул бы все мирское. К счастью, Хозяин тоже любит комфорт.

…Я вымыл стены и почти весь пол. Оставалось последний раз сходить за водой. Уже вечерело, за Мостом наконец-то прекратилась стрельба, не дававшая весь день покоя моим ушам.

Спустившись по скользкому обрыву к реке, я поставил ведро на землю и закурил. Какое-то сонное оцепенение овладело мной. Вот сейчас я наберу воды, вернусь в Руины, домою пол и… И больше ничего этого не будет. Ни улиц, заваленных арматурой и бетонными блоками, ни вечного запаха падали, ни перебежек от стены к стене…

Главное – не будет воспоминаний. Никаких.

…Внезапно я почувствовал, как что-то теплое потерлось о мои ноги. Я опустил голову и узрел Его…

…В ту же секунду все в моей жизни стало на свои места.

Каким глупым и жалким увидел я себя со стороны. Какой лучший мир? Какое самоубийство? Вот он – передо мною: цель моей жизни, мой повелитель, мой господин, мой Хозяин.

Два изумруда блеснули в царственных глазницах. Долго, не мигая, мой будущий Хозяин смотрел на меня. Я чувствовал, что он видит меня насквозь. Его взгляд вскрыл мое подсознание, заглянул в самые тесные и пыльные уголки души, извлек из меня память, обследовал ее и положил на место. Я перестал дышать. Сейчас Он решит, достоин я или нет.

Я знал: если Хозяин сейчас развернется и уйдет, это будет Концом. Концом всего. Тогда пуля действительно станет моим спасением.

В ожидании прошла вечность. Наконец Хозяин принял решение:

«Только не думай себе, что ты какой-то особенный! Просто человеческого материала в этом городе осталось мало, сложно что-то пристойное найти. Так что особо не гордись! Запомни: я могу уйти в любой момент».

Замерев, я с благоговением ловил каждое Его слово.

«Расставим приоритеты. Как ты понимаешь, теперь в твоей жизни есть только один приоритет – я, а мне для комфортного созерцания жизни нужно многое. Найди бумажку, ручку, будешь записывать. И так уж и быть, можешь меня погладить». – Хозяин подошел ко мне поближе.

Так начались самые счастливые дни моей жизни.

Из супермаркета я принес все, что хотел Хозяин: теплую подстилку, четырех резиновых мышей, когтеточку, девять разных мисок – каждая для своего дня недели. Да, Хозяин объяснил мне, что в неделе не семь, а девять дней, а мы по своей глупости просто не замечаем двух. Еще раз подчеркну: я не вор. Все, что мне надо для жизни, я честно покупаю в супермаркете, оставляя деньги в кассе. А денег у меня много. Я взял гигантский кредит в Центральном банке, хоть это было нелегко. Попробовали бы вы заставить скелет управляющего расписаться в документах, я бы на вас посмотрел!

В первую ночь я так и не смог заснуть: лежал на своей кровати и с благоговением смотрел в угол, где на своей подстилке, предаваясь возвышенным сновидениям, лежал Хозяин…

Многие ваши философы утверждали, – вещал Хозяин, лежа у меня на коленях и мурлыкая, – что жизнь – это поиск истины, – он фыркнул: – На деле же – истина, ее поиск, – все эти понятия подобны банке моих консервов. Снаружи – яркая бумажка с кучей надписей и псевдосчастливой рожей какого-нибудь моего соплеменника. Картинка достаточно красива, но под ней обычная жестяная банка. Чтобы открыть банку, мы тянем за кольцо и срываем крышку. Теперь надо быть осторожным и не порезаться о края.

Что же мы видим внутри? Банка до отказа набита мясоподобным ароматизированным желе, впрочем не лишенным некоей притягательности. Тем более когда жрать хочется.

Но тут нас подстерегает постоянное чувство неудовлетворения: каждый кусочек кажется менее вкусным, чем представлялся в мечтах, каждый следующий ожидается более вкусным, чем оказывается. И вот ты ешь и рано или поздно доходишь до дна банки. И тут разочарование: дно банки такое же, как и дно предыдущих банок, не лучше и не хуже, так… съедобно. А живот болит, потому что ты торопился доесть банку, познать последний кусочек, и сам не заметил, как объелся. А банка пуста, и изнутри она такая невзрачно-жестяная, с крошечками желе по стенкам, которые, если оставить банку на пару дней в теплом месте, начнут вонять…

2

Иногда к нам приходили гости – Доктор-без-практики, Баронесса-мертвого-табора, Йог-иудаист, Вождь-Хромированное-седло, мистер Дик, Побасечник. Редкими вечерами заходили Отшельник-с-Завода и Сторож Зоопарка.

Сначала я боялся, что среди них Хозяин увидит более преданного слугу и уйдет, затем – что они сами захотят увести моего Хозяина. Но все обошлось.

Как объяснил мне Хозяин, у каждого из них были свой Мир и свое Служение.

…Доктор-без-практики писал историю болезни идеального больного. Он перетаскал в свои Руины чуть ли не всю медицинскую литературу, которую еще можно было найти в Городе, исписал тонны бумаги.

Как-то раз у нас зашел спор с Доктором. Хозяин доказывал ему, что история болезни идеального больного не может существовать по факту, ведь это история неболеющего человека, человека, находящегося в абсолютно здоровом состоянии. А если человек был абсолютно здоров, то ему и не надо было бы обращаться к врачу, а значит, история и не могла бы появиться на свет. Доктор же продолжал упорствовать в том, что история болезни идеального больного – это история болезни человека, перенесшего все существующие заболевания с идеальным течением болезни, включающим все возможные вариации и осложнения.

«Он никогда не согласится со мной, – фыркнул Хозяин. – Для него это означало бы, что многолетний труд его жизни был абсолютно никому не нужен. А следовательно, что и его жизнь последние годы не имела никакой цели, что сам факт его существования не имел смысла.

Вы никогда не дадите себе в этом признаться. Вам проще исказить все факты, заявить, что Солнце вертится вокруг Луны, а собака – лучший друг человека, чем осознать собственную глупость и бессмысленность. Хотя кому сдался этот смысл? Без него живется куда проще. Всем. Но не вам…»

– …И пал человек во грехе, и сказал он себе, ведомый шепотом падшего ангела: «Два колеса – хорошо, а четыре – лучше». – Вещал Вождь-Хромированное-седло. – И построил человек машины греха: легковушки, внедорожники, КамАЗы и транспорт на гусеничном ходу! И разгневался Бог, видя прегрешения детей своих. И излил на землю гнев свой, и активный уран свой, и все остальное свое наказание также излил он! Так и погиб человек, не покаявшись в четырехколесном грехе своем.

Иногда Хозяин покидал наш дом и уходил. На день-два. Он бродил по городу,