Марта двигалась, словно сомнамбула, продираясь сквозь рыхлый и тяжелый воздух, как заблудившийся охотник пробирается сквозь густой и высокий тростник на болоте. Она и внешне походила на сомнамбулу, вернее, на нечто нездешнее, как будто насильно доставленное в этот мир, да так и оставленное здесь то ли в наказание, то ли оттого, что об этом нечто попросту забыли. Старый белый халат, слегка хрусткий и пахнущий лавандой, ее когда-то самым любимым запахом, стал Марте очень велик. Она распахнула его, что не очень-то поощрялось правилами, но для нее эти правила сейчас не имели никакого значения.

– Пройдемте в пятую палату. За мной, пожалуйста, – сказал заведующий отделением онкологии, высокий и сухопарый, абсолютно лысый и за это еще сильнее любимый своими пациентами, Иосиф Борисович Либерманн. Рядом с ним Елена Степановна – главный врач научно-исследовательской клиники, маленькая и по-уютному полная, – смотрелась еще меньше. Из-за разницы в росте и фигуре частые перепалки онколога и главного врача выглядели комично и неизменно собирали вокруг себя зрителей. В этот раз перепалки не ожидалось, однако зрители – студенты одного из медвузов – плотной толпой окружали докторов и записывали в тетрадь или на диктофон каждое слово.

Марта, чтобы ее не затянуло в устрашающую толпу, сильно отстала и не сразу услышала, как ее позвали.

– Марта Аркадьевна, подойдите, пожалуйста, – зычный голос Иосифа Борисовича заставил Марту вздрогнуть.

Вздрогнули и студенты и послушно расступились перед Мартой, словно Красное море перед Моисеем.

Марта сжалась, стараясь стать крошечной и не пройти, а пролететь невесомым и бестелесным существом между выжидательно смотрящими на нее молодыми людьми.

Она подошла к больничной койке, где второй месяц умирал белобрысый тридцатилетний Иван Свешников, вечный источник шуток и невероятных историй обо всем на свете.

– Марта Аркадьевна, расскажите, пожалуйста, как именно вы как гематолог диагностировали у пациента острую форму миелоидного лейкоза.

Марта терпеть не могла, когда человека при нем же называли пациентом. Словно клеймо на лоб ставили. Раньше ты был отцом, ребенком, творцом, умником. А сейчас все прекращает иметь значение, потому что ты – пациент. И пока ты не перестанешь им быть, прежних своих ролей тебе не вернуть.

– Моей задачей было определить форму лейкоза, чтобы подобрать наиболее подходящий вариант лечения. Цитологическое исследование с окраской по Лейшману показало наличие телец Ауэра, что является признаком именно миелоидной формы, – отрапортовала Марта.

– Марта Аркадьевна, пользуясь ситуацией и с разрешения пациента, которое я уже получила, я бы хотела вас попросить показать нашим будущим коллегам, как именно надо проводить осмотр лимфоузлов, – и Елена Степановна мягким пригласительным жестом показала на Ивана.

Почему разрешения спросили только у Ивана? Почему никто не спрашивает разрешения у нее? Марта замерла. Если не делать никаких движений, может, мир сам сделает что-то, чтобы освободить ее, не позволить произойти неизбежному. В животе образовался острый и ржавый крюк, который начал медленно вращаться и наматывать на себя внутренности Марты, а к горлу подкатила склизкая тошнота.

Марта подняла правую руку и посмотрела на нее как на чужую. На обломанных ногтях маникюр, сделанный еще пару недель назад, в ее прошлой жизни, превратился в жалкие и нелепые красные обломки. Марта спрятала руку в карман халата, где хрустнул фантик от шоколадной конфеты, и прохрипела:

– Осмотр следует начать с подчелюстных лимфоузлов, а затем перейти к углочелюстным.

– Покажите, пожалуйста, как это правильно сделать? – Елена Степановна смотрела на Марту выжидательно, крепко сжимая в руках папку с документами.

Марта испуганно посмотрела на Елену Степановну и застыла в оцепенении. Этой рукой, этими преступными пальцами с жуткими ногтями прикоснуться к больному человеку… Марта судорожно сглотнула слюну, просипела что-то невнятное и, уже не в силах сдержать рвоту, выбежала из палаты.

Она сидела и безудержно тряслась и плакала, подвывая, как брошенная собака, в душевой кабине в комнате для переодеваний, где, не снимая одежды, пустила на себя поток холодной воды. Там-то и нашла ее Елена Степановна. Она присела у бортика душевой, выключила воду и подала Марте теплое большое полотенце, и Марта накинула его на трясущиеся плечи, а уголком с силой, словно желая содрать кожу, утерла лицо.

– Тш-ш-ш-ш… Тш-ш-ш-ш… Все пройдет со временем… Только надо дать этому времени шанс. Расскажите мне, что вы чувствуете. Может, я смогу вам помочь?

И от этой неожиданной заботы Елены Степановны, от успокаивающего голоса и от неожиданного желания помочь – ей, Марте, которая недостойна этой помощи, Марта вдруг все рассказала Елене Степановне. И про боль, и про то, что никогда уже Марта не сможет работать с людьми. И жить с ними тоже не сможет. И что это крах всего, к чему Марта стремилась, и не знает, как быть дальше. И быть ли.

А главный врач, десять лет назад потерявшая дочь и мать, погибших при пожаре, покачала головой и тихо сказала:

– Я знаю, что такое боль. И ей тоже надо дать время. Я полностью переключу вас на исследовательскую работу. Вы с вашими знаниями и талантом нужны нашей клинике как ученый. Я все решу, Марта Аркадьевна.

Марта в тот день впервые за все время, прошедшее с похорон, улыбнулась. Значит, может быть, и так возможно жить в этом мире.

Елена Степановна не обманула. Она все решила. А Марта постепенно обустраивала ход своего существования: расписание по минутам, загородный дом, личный автомобиль, выступления и консилиумы по интернету, закрытый кабинет и послушные лаборанты, закупка продуктов онлайн… Главное – никакого физического контакта с кем бы то ни было.

– Марта Аркадьевна, пришли результаты анализов Свиристенко, Львова и Абуладзе, – Анна Сергеевна, двадцатитрехлетняя ассистентка, которую язык не поворачивался называть просто по имени по причине ее строгости и серьезности, заглянула в кабинет Марты и, по обыкновению, так и осталась стоять на пороге.

К столу она подходила, только если надо было передать документы или что-то еще. За это интуитивное понимание того, как надо себя вести, Марта Анну Сергеевну всячески поощряла и продвигала, но так, чтобы не увели. Такое сокровище, берегущее ее покой и размеренность, нужно самой.

– Что там? – спросила Марта, отвернувшись от лэптопа, где строчила статью по своему очередному эксперименту в гематологии.

Пусть пока и не такому результативному и значительному, как хотела, но маленькими шагами она двигалась к цели. Главное, чтобы сейчас ее поезд ехал по рельсам, гладким, уложенным ею с такой тщательностью и не единожды проверенным на надежность и безопасность.

– У Свиристенко ретикулоциты упали еще на десять процентов, а СОЭ рухнул критически. Вам Вадим сейчас перешлет все данные.

Марта