На полпути он остановился, присел и закурил. Из полутьмы я глядел в его такие знакомые и такие чужие глаза, печальные, мертвые, выгоревшие изнутри.

Я должен был вернуть ему жизнь. Подарить смысл.

С легкостью взбежав наверх – вот что значит иметь четыре лапы, – я мяукнул и потерся о его ноги.

Ольга Есаулкова

Скрипка

– Марта Аркадьевна, вы понимаете, что у девочки нет других родственников?

Марта кивала взлохмаченной рыжей головой, опустив глаза так, что рассмотреть она могла только свои голые худые колени, как лысые клоуны выглядывающие из рваных джинсов.

– Но я не могу… – просипела она, вскинув пунцовое лицо, мокрое от пота.

– Марта Аркадьевна, голубушка, я не должна вас уговаривать, но у вас же есть все возможности, все условия, я же всё изучила. Ну как же так? Если вы ее не возьмете, она попадет в систему, и тогда – всё. Хорошо, если найдутся другие усыновители, а если нет?

– Но и со мной ей не жизнь, я не могу жить с людьми… И ни с кем не могу… не могла, – Марта утерла нос рукавом белой льняной рубахи.

Пожилая чиновница поправила прическу, поднялась, медленно обошла стол.

– Это вам так кажется… Поначалу будет непросто, но потом… все образуется и все будет хорошо, – и вдруг протянула руку и положила Марте на плечо.

Это было так неожиданно и так вероломно! Как Марта пропустила столько предвещающих опасность слов… Раскисла, расквасилась, вот и пропустила…

Ни слова не говоря, Марта вскочила со стула, подняла с пола небольшой голубой рюкзачок и выбежала из тесного кабинета, а место прикосновения жгло, да и все тело наполнилось болью и тяжестью, а в горле и груди полыхнуло пламя отчаяния и горечи.

Солнце заливало лужайку перед двухэтажным кирпичным домом, отражаясь в его окнах и любуясь этим отражением, как юная девушка перед первым свиданием. Прямо рядом с воротами – сирень, еще вчера робкая, с крохотными крепко сжатыми бутонами, сегодня вдруг распустилась, прыснула лиловыми цветами, словно фонтан, и заблагоухала, укутывая и завораживая своим нежным и ярким ароматом. Давно не случалось такого теплого дня: весна приходила долго, будто неуверенный путешественник, то и дело собирающий и снова разбирающий чемодан. Марта сняла кроссовки и бросила их в траву – потом подберет – и ступила на теплые отполированные серые камни дорожки. Этот миг возвращения домой для нее стал самой большой ценностью – как спасение, как возможность всплыть на поверхность и жадно схватить воздуха, чтобы снова дышать. Полтора года назад было не так. Не получалось спасения, а выходило только из огня да в полымя.

Навстречу ей из маленькой дверки, проделанной внизу большой входной двери, выскочила медно-тигрового окраса кошка и, распушив длинную блестящую шерстку, понеслась по дорожке, чтобы несколько мгновений спустя оказаться на руках у Марты. Марта улыбнулась и поцеловала кошку в маленький деликатно-розовый влажный нос: «Ты ждала меня, Скрипочка? Хозяйство в порядке? Ты голодная?» Сразу столько вопросов! Кошка, мурлыча, потерлась теплым лбом о щеку хозяйки, словно отвечая на все вопросы: «Да-да-да».

Марта со Скрипкой прошли в дом – и сразу на кухню, где на большом круглом столе, накрытом темно-зеленой, вторящей цвету картины за окном, скатертью стоял деревянный ящичек с пакетиками кошкиной еды. Скрипка забралась на стол и уселась посередине. Она никогда не клянчила покушать, не просила в открытую, лишь аккуратно намекала, но и то делала вид, что это все – вторично, не главное в их с Мартой жизни.

Марта присела на стул и жалостливо сообщила кошке:

– Марусину девочку просят забрать. А ты ведь знаешь, что я не могу, что это невозможно. Я не смогу к ней прикоснуться – и как я буду за ней ухаживать? Шарахаться от нее всякий раз, словно от зажженного факела, потому что – больно? Это мой личный ад, Скрипочка, и я даже не понимаю, как в него пробралась ты и почему с тобой – иначе…

Кошка смотрела на Марту огромными, как луны, глазами цвета песка на самом красивом в мире пляже. Она-то знала, почему, но молчала. Еще не время. Потерпи немножко, я все тебе обязательно расскажу… и покажу. Ответ на вопрос Марты Скрипка уже готовила, только Марта еще ничего не знала и не замечала, погруженная в продуманную до самых мелких мелочей и даже вполне возможную жизнь.

* * *

Прелая после позавчерашнего ливня листва бурым плотным покрывалом лежала во дворе дома. Люди в темных одеждах, опустив головы, гуськом шли в дом по узкой тропинке, подскальзывались на листве, поддерживали друг друга за локоть, вздыхали и что-то говорили вполголоса.

Марта стояла в прихожей, схватившись за небольшое красного дерева трюмо, словно за последнюю связь с реальностью. Она ощупывала кончиками пальцев шероховатую поверхность и чувствовала себя такой же шершавой, готовой вонзиться острой занозой в любого, кто будет столь доверчивым и наивным, что посмеет к ней прикоснуться. Она – прокаженная, опасная для живых существ, и странно, что никто этого не понимает.

К ней подходили люди, обнимали ее, трогали за плечо, за руки, шептали на ухо утешения и соболезнования, и всякий раз от любого касания она чувствовала глухую, словно от удара боксерской перчаткой, боль, и немыслимая тяжесть сдавливала ее дыхание. Чтобы стало немного полегче, Марте приходилось прижимать к щекам полиэтиленовый пакет со льдом. Она догадалась приготовить его еще в начале приезда тех, кто хотел почтить память человека, которого больше нет по ее омерзительной, острой, как копья стотысячной армии, и неизбывной вине. Холод немного приглушал боль. Надо хоть как-то дожить этот день, любым способом, и не сойти с ума, не сдохнуть прямо здесь – перед этой толпой людей, в один момент ставших для Марты чужими, словно инопланетяне, – ради их же спасения и ради шанса для Марты.

Какое-то время спустя, когда Марта слегка вынырнула из вязкой холодной жижи забытья, у нее появилась надежда, что постепенно тело перестанет реагировать болью на прикосновения к живым существам, что то была лишь временная реакция. Но лучше не стало, только боль трансформировалась из глухой в обжигающую, словно от электрического тока или разогретого металла. Иногда, впрочем, она приобретала тягучее свойство и становилась не резкой, но зато более продолжительной.

Воздаяние. Кара. Карма. Марта заслужила это. В самом начале, в первые дни, у нее мелькали мысли о возможности сбежать, уйти, но