– А кто, мы с вами, дорогой, если не преступники? По-вашему, то, что мы лжём королю выдавая уличную бродяжку за его родственницу – не преступление? Поверьте, то, что собираемся сделать мы, во много раз хуже и опаснее, того, что происходит сейчас. Вы слышали волю короля, он желает, чтобы Шанталь была официально представлена ко двору уже через две недели, и у нас почти не остаётся времени на подготовку, учитывая, что перед этим, ей предстоит сдать самый настоящий экзамен – встретиться со своей "бабушкой" вдовствующей герцогиней Одемар. От того, сможет ли Роза убедить старого дракона в юбке в том, что она и есть её внучка, зависит практически весь исход нашего дела. Протекция герцогини в данном вопросе, станет гарантом того, что нас ждёт успех. Надеюсь, что вы, опытный стратег и игрок в шахматы, сможете оценить предложенную мной гамбитовую ситуацию, когда для того, чтобы возвыситься и получить желаемое, я готов пойти на мелкие уступки той, от которой непосредственно и зависит наш с вами общий успех.

Потянувшись, насколько это было возможно, в тесном экипаже без каких-либо опознавательных знаков, который они велели остановить чуть подальше от кареты, на которой прибыла их воспитанница, маркиз, для удобства положив ноги на противоположное сидение и поправив небольшую подушечку за спиной, зевая произнёс:

– Мой милый, внимательно следите за окнами, важно не пропустить условного сигнала, иначе мы рискуем провалить всё дело.

Ничего не ответив, Клермонт задумчиво отвернулся к окну, внимательно глядя по сторонам. Вся эта идея была ему не по душе, но ради собственных амбиций и далеко идущих честолюбивых планов, он вынужден был играть навязанную ему унизительную роль. "Но, ненадолго, мои дорогие», – мысленно обратился он ко всем сразу, -"Клянусь, что этот "гамбит" ещё ударит рикошетом по всем тем, кто осмелился смеяться надо мной. Я буду искренне наслаждаться каждым мигом мучений, которые обрушу на ваши головы".

* * * * *

– Я не ослышался? Вы сказали…

– Боже! Как же здесь душно! Мне просто необходимо глотнуть свежего воздуха! – не дожидаясь позволения, я, стремительно сорвавшись с места метнулась к окну и рывком его распахнула. Делая вид, что глубоко дышу, я украдкой поискала глазами стоящий поодаль скромный экипаж. Встретившись взглядом с сидящим в нём пассажиром, я слегка кивнула, подавая условный сигнал. Итак, игра началась.

– Шанталь, – произнёс подошедший де Кресси, всё ещё не верящий в услышанное и отчаянно надеющийся на подтверждение моих слов.

Ну что же, раз ему так нужно моё признание, то он его, разумеется получит. Повернувшись к нему, я положила ручки ему на плечи, и глядя прямо в глаза, произнесла:

– Да, месье, вы не ослышались, я только что открыла вам свои чувства, и очень надеюсь на то, что вы не посмеётесь над ними.

– Посмеюсь? Да я вне себя от счастья, я.. – не в силах устоять перед манящим взглядом прекрасных глаз и слегка надутых розовых губок, так и зовущих к поцелуям, де Кресси крепче вцепившись мне в плечи притянул к себе и склонился к моему лицу.

Видя приближающиеся губы, я зажмурилась от отвращения, молясь про себя, чтобы он принял мою реакцию за смущение и не сорвался с крючка.

Ближе, ещё ближе…

От резкого удара, дверь распахнулась с такой силой, что, ударившись о стену едва не слетела с петель. От неожиданности Кресси выпустил меня и обернулся.

"Фуф! Пронесло!"– Я с мрачным удовлетворением наблюдала за тем, как с перекошенным от гнева лицом и с угрожающим видом сжимая в руках трость, в помещение влетел маркиз де Розен в сопровождении графа. От внимательного взгляда моего опекуна не ускользнула ни двусмысленная поза, в которой мы перед его приходом находились, ни яркий румянец, неожиданно для меня самой ярко окрасивший мои щёки, добавляя убедительности всей игре. Держа трость наперевес, он бросился к де Кресси:

– Негодяй! Руки прочь от моей воспитанницы! Вот, как вы отблагодарили нас за то, что были приняты в нашем доме!

– Месье маркиз, вы всё не так поняли…– пытался было оправдаться Жюстен, но ему не дали такой возможности.

– Позор! И, это представитель закона! Что скажет господин де ла Рейни, когда узнает, что вы превратили обитель порядка в бордель? – будучи почти вдвое меньше своего противника, маркиз, тем не менее, весьма успешно теснил его, шаг за шагом заставляя отступать к окну.

– Господа, прошу вас, опомнитесь, – театрально заламывая руки, подала свою реплику я, на что услышала в ответ:

– Шанталь! Немедленно покиньте это помещение и ждите нас снаружи! Нам с Клермонтом, нужно кое о чём потолковать с этим человеком! – не поворачивая головы, маркиз дал знак графу выдворить меня вон, что тот и поспешил сделать с превеликим удовольствием вытолкав меня в коридор и захлопнув дверь прямо перед носом.

Момент был выбран весьма удачно, в это время суток, караульных внутри помещений почти не было. Дежурившие в коридоре, похлеще салонных сплетниц, совершенно не обращая на меня никакого внимания приникли к дверям в попытке подслушать разговор. Каждого интересовала выволочка, что грозила их строгому начальству. Воспользовавшись этим обстоятельством, я, подобрав юбки направилась не к выходу на улицу, а свернула за угол, где находилась лестница, ведущая на тюремные этажи, и нос к носу столкнулась с уже давно поджидающим меня Арно.

– Священник, которому я служу, сейчас как раз занят погребальной службой, но очень скоро, я ему понадоблюсь, поэтому поспешим. Хватай меня за руку, я поведу, – он уверенно потащил меня вперёд.

Признаюсь, что мысленно подготовила себя к тому, с чем смогу столкнуться в подобном месте, но оказалось, что реальность не идёт ни в какое сравнение с тем, что могло нарисовать воображение неискушенного человека. Если ад и существовал, то поверьте, я видела его сейчас собственными глазами.

Раньше, мне казалось, что нет ни чего на свете страшнее смерти, однако для многих узников, смерть была лучшей участью, чем заточение в «Шатле». Если арестованный был в состоянии заплатить за проживание, его направляли в камеры, где заключенные могли питаться за собственный счет. Эти камеры располагались на первом этаже. Какими бы убогими и грязными они не казались, это всё же было значительно лучше, чем находиться в общей камере на полу, покрытому грязной соломой, куда набивали по сто человек, где жалкие крохи, отдаленно напоминающие еду, выдавались раз в несколько дней и то не всем, и заключенные вынуждены были бороться друг с другом за крошечный комок непропечённого теста.

От смрада и зловония царящих здесь, слезились глаза. Ни дневного света, ни воздуха сюда почти не проникало. Пара факелов, что были установлены в специальных отверстиях в стене, бросали скупой свет в коридор, где чаще всего прохаживались караульные, которых сегодня, к моему удивлению, мы пока ещё не встретили. Словно прочитав мои мысли, мальчишка шепнул:

– Этой ночью, по приказу начальства, было удавлено больше полсотни заключенных, сейчас караульные заняты их погребением.