– Держи свои шмотки, – сказал человек знакомым голосом, остановившись перед Габлером.

– Ох ни хрена себе! – только и смог выдавить из себя Крис.

– Чего в изумленье разинули рты? Живо шагайте в салон красоты! – продекламировал Граната и ткнул куртку Габлеру. – Но учти: за моральный ущерб, связанный с временной утратой привычного облика, я с тебя тоже взыщу.

– Ни хрена себе… – повторил Крис.

От черноволосого носатого Гамлета Мхитаряна остался, пожалуй, только нос. Да и тот выглядел несколько по-иному на преобразившемся лице. Курчавая шевелюра пропала без следа – теперь выбритый до блеска череп Принца Датского покрывали редкие параллельные полоски волос цвета хорошо оттертой меди. Густые брови превратились в две ниточки. Черные глазищи перестали быть как черными, так и глазищами: узкие, светло-серые, они делали Гранату вылитым тургом из системы Орка. Щеки округлились, словно файтера год держали в клетке и кормили как на убой. Подбородок стал массивным, раздвоенным, с глубокой ямочкой, над ним нависала пухлая нижняя губа. Да плюс оттопыренные уши. Они придавали Мхитаряну сходство со странным гуманоидным персонажем какой-то детской объемки, дружившим с зубастой зеленокожей рептилией. Граната отнюдь не стал красавцем, но приобрел экзотический облик, казался одновременно хитрым и надменным, и лично у Криса не возникло бы желания поближе познакомиться с обладателем такой физиономии. На ней крупными буквами было написано, что тебя запросто обведут вокруг пальца и выпьют за твой счет. А самое главное: этот скользкий субъект, явный выходец с островов Хоупа – четвертой планеты системы Орка, ничуть не напоминал уроженца Лавли, болтуна и стихоплета Гамлета Мхитаряна. И это было именно то, что требовалось. Теперь для слежки за Годзиллой не нужны будут ни арт-очки, ни каскетка.

– Нос бы тебе еще немного вмять, – задумчиво-мечтательно изрек Габлер, слегка придя в себя. – Вообще был бы красавчиком неописуемым.

– Себе, блип, вминай, синекрыл чешуйчатый! – тут же нахохлился Граната. – И учти, Крыс: если хошки от меня в таком виде шарахаться начнут, это тебе будет стоить…

– Во-первых, о хошках пока забудь, – перебил его Габлер, привычно пропустив мимо ушей это «Крыс». – А во-вторых, хошкам разве главное – хлеборезка твоя? Или все-таки ствол? Тебе ж его не переделали?

Граната гордо выпрямился:

– Ствол в переделке не нуждается!

– Воистину, твоя красота, мистер Мхитарян, может спасти мир, – пробормотал Габлер.

– А то! Летать, нырять, бежать куда-то – со всем управится Граната! – Мхитарян посмотрел на усмехнувшегося сослуживца и выразительно добавил: – Вот только денег маловато…

– Сейчас перекину, не переживай. – Крис достал унидеск, пошевелил пальцами. – Давай твой счет.

Когда денежные вопросы были утрясены, неузнаваемый Граната состроил довольную физиономию:

– Отлично! Вечером – деньги, а утром, значит, будут стулья. – Он воззрился на кафе: – А где же наш подопечный?

Габлер кивком указал на зону ожидания:

– Вон, на массу давит… Иди за билетом.

Граната осторожно провел ладонью по лоснящимся волосяным валикам на голове, поправил сумку на плече и шагнул к эскалатору. Но тут же остановился и посмотрел на Габлера:

– Знаешь, Гладик, если это такой развод, то я о тебе сагу сложу, строк на пятьсот, не меньше!

Крис невесело хмыкнул:

– Я бы не отказался. Но с сагой не получится, Гамлет…

Граната вновь окинул его пристальным взглядом неузнаваемых щелочек-глаз, хотел еще что-то сказать, но так и не сказал. Повел головой, словно разминая шею, и удалился.

«Со всем управится Граната. Хорошо бы, чтобы именно так и было», – подумал Габлер.

Надел куртку, каскетку и опять повернулся к залу, положив ладони на ограждение.

За стеклянной наружной стеной продолжал медленно падать снег. Снежинки беззаботно порхали в воздухе, не ведая ни о каких чужих проблемах. И Крис не прочь был бы падать вместе с ними… став одной из них…

За окном пассажирского флаинга лениво колыхалось белое-белое искрящееся море. Нет, не море это было, а холмы, засыпанные снегом от подножий до макушек. Снегопад утих, и воздух был прозрачен. На небо высыпали звезды, словно кто-то, пребывая в прекрасном настроении, по-ухарски расшвырял их огромной лопатой куда попало. Холмистая равнина, залитая светом орбитального зеркала, растекалась во все стороны, растворяясь в обширном круге окоема, и казалось, что весь Единорог такой же – белый, искрящийся и безлюдный. На самом же деле эта четвертая планета системы Карны была довольно густозаселенным миром. Автохтоны, правда, по непонятным причинам давным-давно вымерли, зато колонисты расселились не только на всех четырех материках, но и на многочисленных островах в морях и океанах. По уровню развития экономики Единорог давно и прочно входил в десятку ведущих планет Ромы Юниона. Летели сюда охотно и, как правило, пускали здесь корни.

До столицы Единорога – мегаполиса Кришны – оставалось еще минут сорок полета.

Габлер сидел в кресле у окна рядом с Арамисом. Тот занимался какими-то поисками в Нете, и его плоское лицо, отнюдь не претендующее на эталон красоты, было сосредоточенным. Он даже едва заметно шевелил губами, словно повторял то, что требовалось запомнить. Лино Пирико-туо-туо успел в отпуске подстричься, и теперь его голова, покрытая каким-то светлым ворсом, выглядела непривычно – совсем недавно на ней было полно русых волос, закрывавших уши кросса. И в такой одежде Габлер его раньше не видел. Сейчас вместо форменного комбинезона Арамис щеголял в короткой меховой куртке с разноцветными разводами, клетчатых брюках-трубах с большими накладными карманами, а кривоватые его ноги украшали высокие, под колено, желтые сапоги с широкими отворотами. Видать, порядком надоела файтеру униформа Стафла.

Арамис прибыл на Единорог без опоздания, через час после того как галера «Квинт Серторий» с Годзиллой и Гранатой на борту стартовала к Амазонии. Торчать более полутора суток в космопорте в ожидании рейса на Нова-Марс не было смысла, и файтеры решили перекантоваться в столице. От Портоса вестей по-прежнему не приходило.

Габлер никогда не был особенно близок с этим потомком землян и гинейцев – автохтонов планеты Беловодье, так и не избавившимся от привычки вставлять в свою речь всякие гинейские словечки. Впрочем, Габлер вообще вряд ли мог бы назвать кого-либо своим другом – после Эрика Янкера он больше не желал иметь друзей. К тому же Лино входил в состав самодостаточной троицы, которую не так давно кто-то окрестил именами файтеров из объемки. Те файтеры почему-то называли себя мушкетерами, хотя налево и направо разили своих противников-инопланетян и всяких выдуманных монстров не из древних мушкетов, знакомых любому бойцу Стафла благодаря курсу истории оружия, а из самых обычных табельных излучателей. Нельзя сказать, что эта троица – Лино, Юл и Джек – держалась обособленно, но все-таки… Теперь в живых из троицы остались только двое… Если вообще не один Арамис.