А откуда они у Коробченко, если он недавно из колонии?

— Видимо, раздобыл, — сказал Шехватов.

Ответив еще на несколько вопросов, Мария Федоровна поднялась уходить. У порога она внезапно остановилась и досадливо махнула рукой.

— Ох, годы, годы… Самого главного, ради чего пришла, не сказала. В листовке написано, будто Коробченко вооружен. По-моему, это ошибка. При всех своих отрицательных качествах Жора никогда не отличался агрессивностью. Он от природы труслив, как ягненок.

— В критических ситуациях, бывает, и ягнята показывают зубы, — ответил Шехватов.

Юдина, попрощавшись, вышла из кабинета. Бирюков с Шехватовым молча посмотрели друг на друга.

— Вот, Виктор Федорович, и появилась точка пересечения пути Коробченко с Тюленькиным — барахолка, — сказал Антон. — Выходит, уже до угона «Лады» они встречались. И голубого песца Леле на шапку подарил Коробченко. Любопытно, на какие деньги Жора купил эту шкурку?..

— Надо тебе вечером еще раз побывать у Кудряшкиной, — вместо ответа посоветовал Шехватов.

Однако в этот вечер встретитьстя с Лелей Бирюков не смог. По словам разговорчивой бабы Зины Петельки-ной, Кудряшкина после работы с полчасика побыла дома и куда-то исчезла. Антон терпеливо просидел со старушкой у телевизора до конца программы и вынужден был уйти в гостиницу ни с чем.

Глава XII

Утром в областной отдел розыска позвонил из райцентра Слава Голубев. Как всегда, на одном дыхании он выложил информацию: Коробченко прислал Шурику Ахмерову открытку, в которой срочно требует сто рублей.

— Требует. Вот она, у меня в руках, эта открытка.

Голубев перевел дыхание.

— Требует. Вот она, у меня в руках, эта открытка. Читаю дословно: «Немедленно шли телеграфом до востребования сто знаков». Ни подписи, ни адреса нет. На открытке — штемпель Новосибирского главпочтамта с позапрошлым числом. Почерк — загляденье! Шурик говорит, кроме Коробченко, так никто не пишет, И еще, Игнатьич… в колонии Шурика «учили», что адресом в таких посланиях является штемпель отправления, то есть на Новосибирский главпочтамт надо денежки посылать.

— Ну, это и без «учителей» ясно. Еще какие новости?

— Все! Шурик сказал, фигу пошлет.

— Как он отзывается о Коробченко?

— Говорит, в колонии мировой парень был. Не задирался и героя из себя не строил, как некоторые другие.

— Тюленькин как?..

— Замкнул свою «ладушку» в гараж, пешком ходит на работу.

Бирюков пересказал показания старой учительницы о покупке Жорой голубого песца и попросил Славу по возможности выяснить у Тюленькина, когда тот был на барахолке последний раз.

— Да разве ж барыга скажет правду! — прочастил Слава.

— Через соседей узнай, свидетелей поищи. Пойми, Славочка, это очень для нас важно.

— Я-то понимаю. Гражданин Тюленькин — без понятия. Ладно, Игнатьич, постараюсь!

Когда Бирюков положил телефонную трубку, слышавший весь разговор Шехватов озабоченно проговорил:

— Коробченко лихорадочно ищет деньги. Как бы он еще не наделал бед.

— Надо главпочтамт взять под наблюдение, — сказал Антон.

— Немедленно возьмем. А ты не откладывай встречу с Кудряшкиной.

Бирюков поднялся. До завода, где работала Леля, он доехал на троллейбусе, Моложавый, с черными усиками заместитель директора по кадрам, заглянув в предъявленное Антоном удостоверение личности, мигом насторожился:

— Кудряшкина трудится добросовестно, дисциплину не нарушает, и, то сказать… мастер никаких претензий не имеет.

— У розыска тоже к ней претензий нет, — успокоил Бирюков. — Свидетелей ищем. Позвоните, чтобы Кудряшкиной разрешили на час с работы отлучиться.

— Пожалуйста, — протягивая руку к телефону, согласился замдиректора.

Через несколько минут Леля вышла из заводской проходной. Увидев поджидающего ее Бирюкова, она ничуть не удивилась. Сунув замасленные руки в карманы синего рабочего халата, небрежно бросила:

— Привет. Явились, не запылились.

— Стараюсь работать без шума и пыли, — улыбнулся Бирюков. — Прошлым вечером домой к тебе приходил, но, увы…

— Вечерами я на дело ухожу.

— Жаргончик…

— С кем повелась, от того и набралась.

— От Жоры Коробченко?

— Ой, мама родная, опять про Жору.

— Почему «опять»?

— Потому, что кончается на «у». Вчера после работы едва заявилась домой — Мария Федоровна звонит. Бывшая учительница моя. В гости пригласила. И вот до глубокой ночи с ней о житье-бытье да о Жорике говорили. То, что алкашом Жорка стал, дураку ясно, но в убийстве зря его подозреваете. Коробченко, как воробей в сухих вениках: шороху много, а не страшно.

Лицо Кудряшкиной было усталым. Видимо, не выспалась и утром торопилась на работу. С безоблачного неба пекло яркое солнце. Бирюков кивком показал на пустуюшую скамейку в затененном сквере рядом с проходной. Предложил:

— Сядем?..

Кудряшкина, не вынимая рук из карманов халата, молча прошла впереди Антона к скамейке. Усевшись на краешек, грубовато сказала:

— Долго трепаться некогда — дырки надо сверлить. За это деньгу мне платят. Спрашивай без дипломатии. Что знаю — скажу, чего не знаю — извини. Мне терять нечего.

— Когда последний раз виделась с Коробченко? — спросил Бирюков.

— Когда песца на шапку принес. Дай сигарету.

— Я некурящий.

Леля, хмыкнув, уставилась взглядом на носки своих простеньких туфель.

— Слава богу… Чуть не сорвалась, дура… Короче, песец обошелся мне в двадцать рублей, а занимала я Жорке пятьсот. Четыреста восемьдесят он вернул вместе с песцом. Деньги эти перехватила на пару дней у соседки, бабы Зины Петелькиной. Не веришь, у нее спроси. Баба Зина не соврет.

— Когда это было?

— Перед тем, как Зоркальцев потерялся. Когда Мария Федоровна встретилась с Жоркой на барахолке.

— Какими купюрами ты давала Коробченко деньги?

— Разными, — Кудряшкина с усмешкой глянула на Антона. — Еще и номера спросишь?

Бирюков пропустил иронию мимо ушей.

— Вернул он тебе какими?

— Новенькими, как из Госбанка, десятками.

— Не говорил, где взял?

— Я первый раз сорок восемь новых десяток в руках держала, удивилась: «Ты, фраер, однако, банк ломанул?» Жорка засмеялся: «Не, сберкассу».

— После исчезновения Зоркальцева виделась с Коробченко?

Леля вновь принялась рассматривать носки туфель. Ответила не сразу.

— Забегал как-то Жорка ко мне домой. Попросил рубашку состирнуть, засиделся и заночевал. Утром я его выпроводила и на работу ушла. Больше не видела.

— Кровавых пятен на рубашке не было?

— Нет.

— Честно, Леля?..

— Честно говорю, крови не было, а в кармашке… шоферское удостоверение Генки Зоркальцева было.

— Каким образом оно к Коробченко попало?

— Сказал, вроде у дома Милосердова нашел. Хотел в ГАИ сдать, да позабыл.

— Коробченко знаком с Милосердовым?

— Расспрашивал меня: кто такой, кем работает, где живет…

— Нелогично. Удостоверение нашел у дома Милосердова, а сам спрашивал тебя, где тот живет…

Леля растерянно уставилась Антону в глаза.

— Честно так было. Сначала про дом сказал, а потом расспрашивать начал. До меня этот «юмор» сразу не дошел.

— Что ему ответила?

— Ну, естественно, рассказала, где последняя хата Милосердова находится.

— Вещи какие-нибудь у Коробченко были?

— Какие у алкаша вещи? Шляпа