— Однако миссис Баннистер увидела, — продолжала миссисЛарраби. — Она заявляет, что это огромный грех, когда человек проматывает своеубогое жалованье на ненужные вещи. Она утверждает, что человек, становясьсвященником, полностью посвящает себя служению Богу и не должен стремиться кземным благам, особенно к предметам роскоши.

— Миссис Баннистер намекала на фотоаппарат вашего мужа?

— Да.

— Когда он его приобрел?

— В декабре. Он откладывал годами цент за центом.

— Мистер Ларраби проявлял и обрабатывал пленкусамостоятельно?

Она кивнула утвердительно:

— В маленькой затемненной комнате, оборудованной в подвале.Некоторые снимки просто прекрасны. Конечно, он много не фотографировал. Хотьпленка и не очень дорога, но мы должны экономить на всем, и поэтому Уилл неторопился со снимками. Он долго продумывал композицию, изучал освещенностьобъекта, который собирался фотографировать, и лишь после этого использовалкадр. Муж послал одно фото в журнал, и оно было опубликовано с благожелательнойподписью. Было сказано, что снимок демонстрирует редкое композиционноеискусство.

— Что же на это сказала миссис Баннистер?

— Она ничего об этом не узнала… Да нет, тут все в порядке. Вмоих словах больше горечи, нежели позволительно, из-за того, что она такбеспокоила Уилла. Миссис Баннистер была просто не способна понять еготемперамент, у нее даже не хватало терпения попытаться, но в целом оназамечательная женщина, исключительно религиозная. Если бы не она, здесь бы небыло церкви. Ее вклады почти равны вкладам всех остальных прихожан, вместевзятых.

— И в силу этого она, естественно, желает решать всецерковные дела? — спросил Селби.

— Да, у нее много весьма оригинальных идей.

— Были ли открытые стычки между миссис Баннистер и вашиммужем?

— Нет-нет. Никогда. Это не в ее духе. Она презрительнофыркает и отпускает едкие замечания в присутствии других. Никогда не действуетв открытую, ничего прямо не говорит. Такой у нее стиль.

— Как давно вы живете в этом приходе?

— Пять лет.

— Принимая во внимание все обстоятельства, это были трудныегоды для мистера Ларраби?

— Да, у мужа были проблемы, но его все так любили. Конечно,в финансах мы были крайне ограничены, едва сводили концы с концами, но в нашевремя для большинства это не новость. Да, по совести говоря, мы жили лучше, чемте несчастные, которые потеряли все во время Великой депрессии. Мынепритязательны в быту, и поэтому жизнь кажется нам радостнее, чем иным. У насесть свободное время, мы не торопимся, и Уилл имел возможность предаватьсяисследованиям. Здесь, в Ривербенде, жизнь течет не торопясь.

— Как получилось, — спросил Селби, — что ваш супруг решилпоехать в Голливуд? Учитывая ваше финансовое положение, это означало большиедополнительные расходы.

— Вот это я не могу объяснить, — ответила женщина. — Уиллнапускал на себя таинственность, когда речь заходила о некоторых делах. Могулишь предположить, что он получил аванс в одной из студий, а может быть, продалкакую-то статью.

— Вам не известна причина, по которой он оказался в Мэдисон-Сити?

— Нет, не имею ни малейшего представления, почему оннаправился в этот город.

— Так значит, у мистера Ларраби не было врагов в Ривербенде?

— Ну что вы, конечно нет… У него в целом мире не быловрагов. Такой он человек.

— Не могли бы вы показать нам его рабочее место? — спросилСелби извиняющимся тоном. — Наверное, у него был кабинет? Возможно, в зданиицеркви или…

— Нет, кабинет здесь. Вход из этой комнаты, пойдемте, япокажу. Муж держал дверь запертой, но у меня есть ключ.

Она выдвинула ящик стола, взяла ключ и открыла дверь,которая вела из гостиной в крошечный кабинетик. Там находились секретер сзакрывающимся верхом, книжный шкаф и явно самодельная этажерка. Все было вабсолютном порядке. На секретере не валялось ни одной бумажки. Две увеличенныефотографии на стенах.

— Он сам увеличивал и делал рамки.

Селби кивнул и медленно произнес:

— Мне бы хотелось посмотреть его архив и текущую переписку,миссис Ларраби. Мне просто необходимо найти вторые экземпляры писем, которыеваш муж отослал перед отъездом.

— Но он никогда не печатал письма под копирку.

— Неужели?

— Да. Печатал-то он немало, но не оставлял копий. Этоувеличивает расходы, а в копиях вообще-то нет необходимости. На этажерке лежитпапка, в которой находятся тексты проповедей, комментарии к ним, рассказы. Онписал рассказы и сценарии. Не очень много, но все же.

— Что-нибудь удавалось продать?

— Нет, все возвращалось.

Селби осторожно произнес:

— Мы собираемся назад в Мэдисон-Сити, миссис Ларраби. Думаю,вы захотите поехать с нами, чтобы… чтобы отдать распоряжения. Полагаю, вампридется ответить на несколько вопросов перед Большим жюри, поэтому я сейчасвыпишу повестку с вызовом. Это пустая формальность, но она позволиткомпенсировать ваши расходы на поездку.

Она не ответила. Селби посмотрел на миссис Ларраби. Ееполные слез глаза были обращены к пустому креслу рядом с секретером. Очевидно,все значение происшедшего только сейчас дошло до нее. Окружной прокурор поймалвзгляд Сильвии и кивнул. Тихонько, на цыпочках они оба вышли из кабинета.

Они возвращались в Мэдисон-Сити поездом. Колеса вагона мягкопостукивали на стыках рельсов, за окнами мелькали уже знакомые пейзажи.

Сильвия Мартин прошла в передний тамбур, где Селби курилсигарету, и, держась за скобу, чтобы не упасть, УНЫЛО разглядывал проносящийсямимо ландшафт.

— Послушай, — начала она, — я очень хорошо знаю жену нашегометодистского пастора. Как ты считаешь, может быть, будет лучше отвезти миссисЛарраби прямо к ней?

Селби кивнул.

— О чем грустишь? — спросила девушка.

— Просто размышляю, — ответил прокурор. — Мне кажется, япроморгал кое-что.

— Что?

— Да по линии Брауера. Мне следовало организовать его розыски вызвать повесткой в качестве свидетеля. Он осведомлен об этом деле гораздолучше нас.

— Думаешь, Брауер знал, что Ларраби едет в Мэдисон-Сити?

— Конечно, знал. Более того, видимо, он знал, что Ларрабизарегистрируется под его именем.