Ковыль закрыл глаза, стыдясь того, что с ним делают. Узун,напротив, смотрел во все глаза, а прекрасные девы мыли их и терли скребками,как степных коней, обливали водой и снова терли то жестко, то нежно исладостно. Когда сами обрызгались, то сбросили остатки своих прозрачных одежд,что все равно ничего не скрывают, и тоже восхитительно нагие полезли в воду.Снова терли, разминали мышцы, гоняли кровь по усталым телам, и вскоре дажестарый Ковыль ощутил себя молодым и сильным, со стыдом понял, что желает этихженщин. Они тоже заметили и заливались смехом, дразнились, задевали вроденевзначай. Затем обоих вывели и положили возле воды на разостланные упругиециновки. Тонкие, но сильные девичьи руки снова разминали мышцы спины, прошлисьпо хребту, перебрав каждый позвонок, и снова даже старый Ковыль ощутил в себеюношескую мощь.

Узун лежал вниз лицом. Ловкие девичьи пальцы перебираликаждую мышцу, встряхивали, заставляли наливаться кровью, просыпаться. Ончувствовал, как юная дева наклоняется над ним, при каждом движении острые грудикасаются его спины, и там, где острые соски прочерчивают незримые линии, накоже вспыхивают красные полосы прилившей горячей крови, уже почти закипающей. Втеле росло неудержимое желание, но в сердце, напротив, поселилась чернаягоречь. Нет, их поездка не только глупа, но, хуже всего, безнадежна…

Ковыль рядом пыхтел, позабыв о своей почтенной мудрости,всхрюкивал от удовольствия, глаза полузакрыл. Когда его перевернули лицом вверхи над ним нависло смеющееся девичье лицо с копной заколотых сверху волос, онстиснул зубы и застонал от сладкой муки. Совершенно нагая, юная и свежая, ноуже с пышными формами, она с хитрой улыбкой продолжала разминать ему мышцыгруди, живота, ее пальцы мучительно медленно опускались все ниже и ниже…

Отрок уже ждал их в своих покоях, которые ошеломилистепняков великолепием, хотя оба были уверены, что ничто их больше не удивит.Отрок возлежал на роскошном ложе, красное сукно покрыло три ряда толстых перин,по бокам громоздились бархатные подушечки всех размеров, а пол устлан ковром, вкотором ноги утопали, как в толстом мху лесных болот.

Перед ложем раскорячился длинный низкий стол. Истекалисладким соком жареные тушки птиц, блестели тугие виноградные гроздья, аузкогорлые кувшины высились, как минареты в богатом городе.

— Велик ты и славен, — сказал Ковыль. — Покамы ехали, наслушались о твоей мудрости, справедливости, твоей заботе о жителяхстраны. Поистине всяк счастлив, что ты явился в их земли!

Отрок отмахнулся, чело на миг омрачилось.

— Это сейчас. А когда я прибыл, здесь был такой клубокзмей… Уже искусали друг друга, уже дохнут, но ни одна не желает разомкнутьчелюсти. Нам терять было нечего, мы сами были на грани издыхания… помнишь,каких нас изгнали?.. Ударили всеми людьми, что у нас оставались. Даже женщины идети взялись за оружие. Больше половины моих людей полегло, зато на залитойкровью земле воцарился мир. Пусть на страхе, но все же мир. А затем увидели,что я выше всего поставил закон, а уж потом знатность и высокое имя. И когда земледелецначал без страха уходить в поле, когда схваченных разбойников — будь этоголодный работник или знатный хан — одинаково вешали на первом же дереве,тогда заговорили, что мы не зря пришли в их земли, а были посланы их богами.Так что сейчас в самом деле люди впервые за много лет наслаждаются миром. Да инет особой нужды разбойничать, когда колосья ломятся от тяжести зерна, когдакоровы приносят по два теленка, когда куры несутся круглый год, а болезни сытоеи довольное королевство обходят стороной!

Степняки кивали, а Ковыль сказал уважительно:

— Ты и раньше был мудр. Но только здесь ты смогприменить свое умение видеть людей и события.

Узун сказал честно:

— Я верю, что эти земли не знали лучшего правителя.

Отрок засмеялся:

— Дорогие друзья! Я должен бы засмущаться и сказатьчто-то вроде: ну что вы, я не самый лучший… Но если честно, мне прочли всестарые хроники этих земель! Ну, скажу вам, это только в этих богатых земляхможно было выжить при таких правителях. Я не лучший, я просто… простоправитель. Но что мы все обо мне и обо мне?.. Расскажите, что в родных степяхтворится.

Он откинулся на подушки, черные глаза блестели живо исчастливо. Правая рука привычно ухватила гроздь винограда с такими огромными илопающимися от сладкого сока ягодами, что Ковыль не удержался, громко сглотнулслюну.

Отрок нетерпеливым жестом повел в сторону стола: все в вашемраспоряжении, угощайтесь. Бесцеремонный Узун тут же принялся хватать все подряди засовывать в пасть, гнусно чавкая и брызгая соком. Ковыль ел степенно, памятуяо возрасте и достоинстве. Но и у него сочные фрукты то сплющивались в корявыхпальцах, больше пригодных метать аркан и укрощать коней строптивых, толопались, как надутые пузыри, оставляя прозрачные капли сока на седой бороде,усах и даже падающих на лоб серебряных волосах.

— Степь в огне, — сказал Узун медленно, черезсилу, потому что ощущение безнадежности окаменело и залегло в душе, тяжелое инеподвижное. — Сын предыдущего кагана русов… да-да, каган Вольдемар, умелотеснит нас по всей великой Степи.

Брови Отрока взлетели.

— Он решился пойти в глубь Степи?

— Нет, — признал Узун, — в глубь не идет, ноон выстроил гигантский защитный вал, отныне называемый Змеевым Валом…

— Змеев Вал был всегда, — заметил Отрок. —Говорят, их герой Таргитай запряг самого властелина подземного мира и провелборозду по земле, а вывернутая из-под плуга земля и создала эти валы…

— Тот вал уже почти размыли ливни и разнесли ветры. ЭтоВладимир, согнав массы полона, велел выкопать Валы. Кто выжил на этих страшныхработах, тех велел зарубить там же во рву. Тем самым принося жертву своимжестоким богам. Кроме того, он выдвинул далеко в степь заставы… Это такиевышки, с которых следят за степью денно и нощно. Внизу оседланные кони. Кактолько показываются наши удальцы, на вышке сразу же огонь, дым! Это замечают сдругой вышки… Словом, наши набеги пресекаются, а свои войска он постепеннопродвигает. Медленно, осторожно. Он не похож на своего героического отца, нозато уж куда пришел — палкой не выгонишь. Ханы, лишившись возможности делатьлихие набеги на этих презренных землепашцев, снова начали свары… Опять льетсякровь, гибнут в сражениях славные батыры, исчезают в огне древние корни некогдаславных родов, а вражда выплескивается на соседей…

А Ковыль, помрачнев, задержал возле губ диковинный сочныйперсик, откусил, положил обратно, словно потерял вкус:

— Как последнюю попытку возродить былое величие Степи…ханы сговорились собраться в Великий Поход.

— На Русь? — спросил Отрок.

— Да.

— Но как же заставы богатырские?

— Они хороши против малых отрядов. А большое войско всеравно не скроешь. Князь Владимир не сумеет собрать достаточно сил, чтобы датьнам отпор. К тому же, как сообщили ромеи, сейчас, как никогда, удачное время!Из Киева уехали почти все великие герои. Защищать город некому.