— Смерть!..

Двоих задних унесло с седел, третьего меч развалил до седла,всяк содрогнется при виде кровавого зрелища, и только тогда остальныесхватились за кривые мечи с широкими лезвиями.

А он ударил в их отряд, как могучий сокол бьет стаю жирныхуток, неспешно летящих на юг, беспечных и уверенных в своем численном перевесе.Они беспомощно останавливали коней, пытались достать сумасшедшего копьями,мечами, швыряли боевые молоты, а он с диким ревом рубил, крушил и повергал. Втеле кипела дикая, звериная радость, вражья кровь разбрызгивалась при каждомударе, щит сам прыгал навстречу чужой сабле, а то и доставал железным краемпротивника, кони ржали и вздымались на дыбы, молотили один другого копытами.

Снежок поверг двоих вместе с конями, одного седока придавилконской тушей, второй успел выдернуть ноги из стремян, но не спас голову отлезвия меча. Добрыня хохотал, вертелся в седле и не понял в ослепляющей ярости,почему меч вдруг начал рубить воздух, разбрасывая красные брызги.

Все лежали на земле, разрубленные страшно, словно буйствовалразъяренный мясник. Леся пронеслась мимо, а далеко по дороге к лесу уходил воблаке пыли единственный всадник с переброшенным через луку седла свертком.Добрыня ругнулся, чувствуя, как ослепляющая ярость испаряется, словно дыханиена холодном ветру.

Всадник начал придерживать взмыленного коня, выхватил меч.Леся наложила стрелу. Добрыня заорал, чтобы не смела, шкуру попортит, а Снежокуже шел умело и нацеленно, чтобы подставить врага под сверкающую полосу стали.

То, что Добрыня принял за ковер, внезапно началобарахтаться. Всадник с раздраженной поспешностью спихнул с коня. Коверразвернулся, выкатилась визжащая миниатюрная молодая девушка. Добрыня успелувидеть длинные голые ноги, а еще такие же длинные и черные как ночь волосы.

Леся соскочила наземь. Мужчины сшиблись с грохотом брошенныхнавстречу одна другой наковален. Кривой меч блистал как молния, бил сверху инаискось. Добрыня спешно укрывался щитом, противник был невероятно силен ибыстр, затем в голову плеснула дурная кровь: ему-то чего беречься, заорал люто,так, что кони вздрогнули, привстал на стременах, не думая о защите, и обрушилстрашный удар сверху.

Противник закрылся щитом. Женщины видели, как обломкибрызнули, разлетелись, словно слюдяные крылья огромных стрекоз. Тяжелая полосабулата прошла через железный шлем, разрубила голову и остановилась, упершись взубы.

Добрыня дернул на себя. Заскрежетало, меч вышел красный, сналипшей слизью. Разрубленное тело повалилось навзничь. Конь дернулся, чуя насебе теплую кровь хозяина, а сраженный всадник с шумом обрушился на землю.

Леся подняла ковер и, раскинув в могучих руках, подошла кдрожащей девушке:

— Бедная…

Та вся вздрагивала, неправдоподобно крупные и темные, какчернослив, глаза со страхом и восторгом взирали на огромную фигуру витязя.

— Кто этот герой?..

Добрыня спрыгнул легко, железо даже не звякнуло, словновросло в тело, как чешуя врастает в тело крупной рыбы. Красавица шагнуланавстречу, Леся торопливо двинулась за нею с ковром в растопыренных руках. Нето чтобы холодно, но девка не понимает, что почти голая, эти бесстыжие похитителине дали одеться бедняжке…

— Кто бы ни был, — сказал Добрыня сильныммужественным голосом, — он получил, что заслужил. Кто ты, красна девица?

Она смотрела блестящими, как у молодого олененка,восторженными глазами.

— Ох, какой у тебя огромный голос!.. Меня зовут Амира,я единственная дочь царя Белозерья… меня везли к моему жениху. Если бы не ты,меня бы похитил подлый царь Чернолесья!.. Как я счастлива, как счастлива!

Леся подошла, все еще держа цветной ковер:

— Царевна, давай-ка укрою тебя.

Она живо отмахнулась:

— Да мне не холодно вовсе!

— Да я не про холод, — пояснила Леся, — ты отстраха не заметила, что на тебе и одежки-то нету.

Амира с удивлением окинула взглядом свое тело в прозрачнойкисее:

— Как же нет?

Леся пробормотала:

— Рази это одежка?.. Стыдобина перед мужиками в такомвиде являться.

Она удивилась еще больше:

— А перед кем же еще? Для кого мы и одеваемся… ираздеваемся, как не для мужчин? Доблестный герой, я просто не знаю, как тебяосчастливить, но я очень-очень постараюсь…

Леся фыркнула, молча сняла с седла лук, забросила черезплечо колчан со стрелами. В глаза не смотрела, голос был ровным, как мертваястепь зимой:

— Солнце садится. Давайте устраиваться на ночь. А ячто-нибудь… на ужин.

Добрыня с неудовольствием смотрел, как она исчезла задеревьями. Амира сказала счастливо:

— Я чувствую, что ты герой великих доблестей. Мневолхвы нагадали, что я стану женой величайшего из богатырей, о котором поютпесни!.. О тебе ведь поют песни?

— Поют, — буркнул Добрыня. — Мало ли о чемпоют.

— Как мне повезло, что предсказание сбылось! —вскрикнула она чистым нежным голосом. — Какая я счастливая!.. Ведь когдаменя повезли к Куман-беку, моему жениху, я уже начала было думать, что волхвы…ну, ошиблись. А когда налетели люди царя Чернолеса, я успела подумать, чтолучше уж Чернолес, чем Куман-бек. Чернолес хоть великий злодей, зато великийвоин, а что урод, так в мужчине это не главное… Но когда появился ты —герой на белом коне! — красивый и блистающий, грозный, как судьба, прекрасный,как… ну я просто не знаю как!

Он расседлал коней, осмотрел все еще вздрагивающего жеребцавоина, которого сразил последним, перевернул его самого брезгливо, но мечрасколол доспехи, как глиняный кувшин, не поживишься. Да и остальные, которыенашли то, чего он безуспешно ищет для себя… тоже не лучше.

Леся вышла из-за деревьев, ступая неслышно и готовая в любоймомент отпрянуть. Посреди поляны горел костер. Царская дочь неумело совала вогонь щепочки. Оранжевый свет падал на ее румяное лицо, она взвизгивала,отпрыгивала, как молодой козленок.

По ту сторону, как глыба мрака, застыла массивнаясгорбленная фигура. Странно, даже блики костра не прорывались сквозь нечтотемное, окружающее витязя. И хотя огонь светил ему в лицо, Леся видела толькосверкающие контуры вокруг тяжелой тьмы, где, как она чувствовала всем сердцем,зреет недоброе.

— Только двоих подшибла, — сказала онагромко. — Кто шкурки снимет?

Добрыня вздрогнул, медленно поднял голову. Лицо его за этидва дня похудело, глаза запали, а скулы заострились.

— Что? — спросил он непонимающе. — А, давай,это мужское дело…

Красавица вскинула голову. Неправдоподобно большие глаза сострахом и изумлением всматривались в Лесю. Проговорила дрожащим голоском,похожим на щебет испуганной птички: