На следующее утро сын выдернул ее из сна, прыгнув ей на живот со спинки дивана, на котором она уснула, вновь читая главу «Домашние породы» «Справочника о ведьмах и волшебницах». В последнее время эта глава стала ее любимой, потому что многие описания напоминали ей женщин, которых она знала и с которыми могла представить себе дружбу. Вчера вечером Ночная Сучка читала о Синих и в этом очаровательном описании увидела свою давнюю подругу, которая давно уехала и по которой она, прочитав этот отрывок, ощутила острую тоску.

«Рождаются в местах, близких к воде, – писала Уайт, – будь то побережье или берег моря, и отличаются ярким и насыщенным голубым цветом глаз, который может варьироваться от серебристого индиго до глубокого темно-синего. Любят петь, часто играют на мандолине, гавайской гитаре или любом другом небольшом, причудливом струнном инструменте. Все Синие без исключения живут глубоко насыщенной духовной жизнью (см. Ритуалы: Солнцестояние, Травология, Волонтерство), однако не симпатизируют массовым организованным религиям. Привлекают к себе эпатажных людей: художников, музыкантов, наркоманов в стадии ремиссии, потерпевших крах бизнесменов, стариков, бедняков, романтиков, искателей всех мастей. Эта милая порода также обладает способностью синхронизировать ежемесячные циклы всех окружающих ее женщин с ее собственным. Синие отличаются высокой плодовитостью, одной из самых высоких (хотя практически никогда не состоят в браке). Растения в доме Синей – всегда очень полезные. Если вы увидели, как она поливает их водой, в которой стирала свои прокладки из ткани, можете быть уверены, что нашли настоящую Синюю. Считайте, что вам очень повезло.

Она заснула, читая, и ей приснились котлы, полные сладко пахнущего пива, кроваво-красный дождь, следы сажи, ведущие по залитой солнцем лесной тропинке, звуки женских голосов, поющих старую песню где-то далеко впереди.

И когда мальчик оборвал этот сон, прыгнув на нее с такой силой, что ей показалось, будто он полностью расплющил ее печень, она взвыла, и ей очень захотелось, чтобы в ее гостиной появилась Синяя, совершающая какой-нибудь матерински-колдовской ритуал: чтобы она жгла сорняки, пела песни, что угодно, лишь бы все стало хорошо.

Ааааааааааааау! она стонала так долго и громко, что мальчик расплакался.

Ну прости, зайка, сказала она в конце концов, держась за бок. Ну прости. Я не злюсь. – Она гладила его по голове, а себя – по мягкому животу кончиками пальцев.

Пока мальчик завтракал сухой овсянкой и кусочками бананов, она проверила телефон. Приглашение на художественную выставку с участием жюри. Удалить. Письмо из галереи, где она давным-давно проводила небольшой показ. Удалить. И еще запрос на добавление в друзья и сообщение от ДЖЕН!!!!! Рядом с милой аватаркой, ну конечно же, Джен.

Она приняла запрос и открыла сообщение, мальчик запищал и скинул овсянку на пол. Сообщение гласило: Я была так рада! тебя видеть! вчера с Книжными Малышами!!! – и Ночная Сучка восхитилась дерзостью ее восклицательных знаков, но дальше их сменили ЗАГЛАВНЫЕ БУКВЫ, убеждавшие Ночную Сучку, что она ОБЯЗАТЕЛЬНО должна прийти на ВЕЧЕРИНКУ в честь ДЕСЯТИДНЕВНОГО ЮБИЛЕЯ ПРОЕКТА, где будет много ВИНИШКА и других МАМОЧЕК, которые поделятся СЕКРЕТАМИ УСПЕХА. Все это заканчивалось словами, что они БУДУТ РАДЫ МАЛЫШАМ, так что лучше взять с собой сына, потому что у них общение амбициозных работающих мам БЕЗ ГРАНИЦ.

Следовало ответить на приглашение, и Ночная Сучка выбрала «может быть», потому что Джен указала ВИНИШКО, и этот аргумент показался ей самым убедительным.

Предприимчивый позитивный настрой Джен, ее щедрость по части восклицательных знаков, ее обещания поделиться секретами успеха наполнили душу Ночной Сучки непроглядной тьмой, как будто за лучезарной оболочкой сообщения пульсировало что-то гнусное и токсичное. Или, может быть, Ночная Сучка просто проецировала свои чувства на других.

Как бы то ни было, вся эта суета с травами ее нисколько не интересовала, но возможность с кем-нибудь подружиться, она вынуждена была признать, казалась заманчивой, несмотря на прежнее нежелание заводить знакомства среди других мам. Но ведь среди них могла оказаться хотя бы одна достаточно циничная, чтобы с ней можно было потягивать вино в уголке и отпускать мрачные шутки о том, как хорошо убивать кошек и гадить на чужие газоны. Всего одна. Это все, в чем нуждалась Ночная Сучка, все, на что она могла надеяться.

Она решила думать именно об этом. Решила надеяться, приглядываться, думать о хорошем, стараться более позитивно и непредвзято относиться к людям, которые отличались от нее, пусть даже эти люди торгуют лекарственными травами. Может, кто-то из них относится к этому занятию с иронией?

В книге Ванды Уайт она читала о матерях, способных появляться и исчезать по своему желанию. Уайт писала, что одни такие матери видны то сильнее, то слабее в зависимости от освещения или угла зрения, но всегда полупрозрачны, а другие, как койоты, просто возникают из ниоткуда в неожиданный момент. Сейчас, по словам Уайт, эти матери, которых она называла Мерцающими, почти вымерли, но периодически о них писали то тут, то там. Например, о матери из Буффало, исчезавшей во сне. Ее дети утверждали, что, вставая ночью попить, нигде не видели матери или видели ее тень – она всегда оказывалась впереди них и порхала от стены к стене, вечно неуловимая. Сама мать писала, что временами чувствует себя «не вполне здесь», неразрывно общаясь со своими четырьмя детьми, готовя, убирая, стирая, гладя, моя, укладывая и развлекая. Может ли связь разума и тела быть настолько прочной, что эти женщины действительно способны разрушить свое физическое «я» от сильной тоски? – задавалась вопросом Уайт. Лично я считаю, что нет, поскольку мотивирующий материнский импульс направлен на созидание, а не на разрушение, и поэтому я призываю как читателя, так и себя рассматривать Мерцающих в рамках их превращения. Так глубокая философская работа, необходимая для понимания сути таких существ, будет успешнее.

В тот день Ночная Сучка думала о другой Мерцающей, матери из Барисала, города в Бангладеш, которая, как утверждалось, временами становилась игривым мангустом, а потом – снова матерью. Ночная Сучка задумалась об этой женщине, потому что, хоть она превращалась в грызуна, а не в дворнягу, ее способы появляться и исчезать, а также ее отношения с детьми были весьма интересны. Ночная Сучка отметила, что это создание появлялось, когда ее дети затевали игру на улице – прекрасный мангуст с шелковистым, отливающим золотом мехом крал у них мячи, портил игры и смешил их. Дети не сомневались, что это их мать, потому что мангуст откликался на «мам» (звучавшее как «мэй») и на имя матери, Чоккабанджо. Мех мангуста был в точности того же цвета, что волосы матери, и пахло от него точно так же, шалфеем и мылом. У матери, когда она была матерью, были такие же зубы, как у мангуста, неестественно острые. И дети никогда не видели маму-мангуста и маму-человека в одном и том же месте в одно и то же время.

Мать никогда прямо не отвечала на вопросы детей и на вопросы Ванды Уайт тоже не ответила, но в ее глазах зажегся озорной огонек. Она рассказала Уайт, что мангуст присматривал за ее детьми, когда они играли на улице, что она сама надрессировала животное, что это ее ручной мангуст, который был у нее с детства. Когда Уайт поинтересовалась насчет возраста мангуста и удивилась, как он прожил так долго, мать лишь пожала плечами и наклонила голову вбок. Сначала она утверждала, что этот зверь произошел от сверкающего индийского мангуста, потом – что он появился в ее семье, когда она прочитала детям басню, в которой мангуст спас младенцев от тигра, и в конце концов – что ее прапрабабушка купила животное на рынке чуть ли не сто лет назад. «В довершение всего она сказала мне, что знание не важно, важен лишь опыт, – заключала Уайт, – и посоветовала не задавать так много вопросов».