и, как предполагалось, елочной игрушки «могло не хватить»307. И ее действительно не хватало. «Накануне нового, 1939 года мы сидели с папой на кухне и клеили самодельные игрушки для елки. Особенно нравилось мне делать пакеты, в которые мы клали подарки: из журналов мод на обычные бумажные пакеты переводились картинки, изображавшие детей с игрушками, а потом эти картинки раскрашивались. Вдруг в дверь кто-то позвонил. Я подбежала и спросила: “Кто там?” – “Вам посылка”. Когда мы открыли ящик, оказалось, что он полон переложенных газетами, бумагой и ватой елочных украшений. И чего тут только не было! Дед Мороз и Снегурочка с туеском, наполненным конфетами, игрушечные овощи и фрукты, рыбки, попугаи, обезьяны и зайцы, маленькие конькобежцы и лыжники, стеклянная дудочка с желтой кисточкой и старичок-лесовичок из еловой шишки, золотые и серебряные грецкие орехи, которые хотелось немедленно съесть (что, кстати говоря, я и сделала, сорвав их с уже наряженной елки). Но особенно поразили меня два лебедя, плававшие на поверхности крошечного зеркального пруда. Таков был новогодний подарок моей московской тети»308. Прошло семьдесят лет, но эта новогодняя сказка, этот неожиданный, прекрасный и щедрый дар рассказчица помнит и по сей день. Ведь достать елочную игрушку в тогдашнем провинциальном Оренбурге было если и не невозможно, то крайне сложно, хотя прошло уже три года с тех пор, как по велению властей «запрещенная» елка вновь была возвращена советским детям.

В канун нового, 1938 года отряды Дедов Морозов, срочно сформированные из парашютистов агитэскадрилий, отправились в самые труднодоступные регионы страны, чтобы обеспечить детей новогодними подарками и елочной игрушкой. Новогодние атрибуты распространялись также через агитпоезда, агитавтомобили, лыжников и специальных курьеров, разъезжавших на аэросанях и даже на оленьих упряжках309.

Но такие меры, конечно же, не могли решить проблему. В небольших городах и городках в магазины елочные игрушки практически не поступали, а если и поступали, то разбирались с неимоверной быстротой. С производством дела обстояли еще хуже. Подводя итоги работы провинциальных артелей, занимающихся производством елочной игрушки, за 1938 год, руководитель отдела культпромышленности Всекопромсовета А. Головатюк отмечал, что в отдельных областях ситуация с изготовлением елочной игрушки сложилась просто критическая. Так, например, артели Курской области выполнили годовое плановое задание лишь на 9,3 %, Оренбургской области – на 9,7 %, а Читинской – всего на 3,2 %. Потребности в гирляндах удовлетворялись в лучшем случае на 10 %310. Выручали в какой-то степени «толчки» и «барахолки», где можно было приобрести самодельные или старые, еще дореволюционные елочные украшения. Правда, ряд провинциальных артелей делал мелкие детские игрушки, пригодные и в качестве елочных.

Из коллекции Л. Блатт. 1. Девочка в платке; цветной ватин, роспись, слюда; 1930–1940-е гг. 2. Пионер с флажком; вата, роспись, пряжа, слюда; 1950-е гг; реставрация. 3. Пионер; роспись, цветной ватин, ткань, слюда; 1930–1940-е гг. 4. Лидочка (персонаж к/ф «Слон и веревочка»); цветной ватин, пряжа, слюда; 1946. 5. Ребенок на коньках; цветной ватин, роспись, слюда; 1930-е гг. 6. Хоккеист; роспись, слюда; 1940–1950-е гг., Ленинград

Тем не менее несмотря ни на что в большинстве областных и даже районных центров новогодние елки для детей стали устраивать начиная уже с 1936 года. Современники вспоминают елки, которые они посещали по месту работы родителей; им запомнились театрализованные представления, угощение («какао и пирожные»), подарки, но, к сожалению, далеко не всегда – елочные игрушки.

В провинции елку устанавливали и наряжали и дома, часто вешая на нее – за неимением или скудостью других украшений – «съедобные» предметы: конфеты, печенье, фрукты311. Детей учили ценить и беречь елочные игрушки. Недаром в воспоминаниях нередко встречаются сюжеты об их нечаянной «гибели», запомнившейся надолго: «Часть из них (елочных игрушек. – А. С.) погибла, разбившись… Помню, как однажды, оставшись со мной наедине, папа стал передо мной плясать и прыгать на одной ножке, должно быть, подавая пример мне, с елки сорвалась и упала груша…»312

Общественные елки продолжали наряжать чем придется. На маленькую Галю Савину огромное впечатление произвела елка, которую устроили для детей рабочие артели меховщиков, где в то время работал ее дед: все игрушки на елке, даже шары, были меховые. Их изготовили из отходов производства313. Хотя такие игрушки и изготовляли из подручных средств, но предназначались они специально для елки в отличие от «квазиелочных» украшений – различных предметов и вещей, по происхождению и первоначальному функциональному назначению не имевших к елке никакого отношения, но ставших елочными игрушками в силу сложившихся обстоятельств.

Производство елочной игрушки в провинции наталкивалось на ряд дополнительных трудностей. Во-первых, здесь ощущалась явная нехватка квалифицированных кадров. Эта проблема лишь отчасти могла быть решена и решалась за счет выселенных в провинцию ссыльных и ссыльнопоселенцев. Высланная из Ленинграда в Казань в конце 1935 года художница Вера Шолпо вспоминала впоследствии, что долго не могла найти себе в городе никакой работы, пока случайно не прочитала в газете «Красная Татария» маленькое объявление об открытии в Казани мастерской фанерной игрушки, располагавшейся «в глубине большого грязного двора, в одноэтажном длинном каменном доме», организованной высланным в Казань из-за жены-англичанки бывшим бароном Г.А. Остен-Сакеном. Коллектив сотрудников показался художнице несколько «странным». Кроме нее самой в мастерской работали пятеро учеников-беспризорников, трудившихся за символическую плату, «бывший морской командир… Эдуард Эдуардович Фришмут, высланный, не спрашивала, откуда и когда», «пожилой человек, высланный из Ленинграда за религиозные убеждения и прошедший уже ссылку, научный работник Царевский Сергей Федорович», «художник Бобровицкий Иосиф Ефимович, высланный из Баку за принадлежность жены к партии эсеров»314.

Другой проблемой было плохое качество или нехватка материалов, необходимых для изготовления елочных украшений. В той же мастерской Остен-Сакена из отходов фанеры изготовлялись плоские игрушки – и на подставках, и для елки (серии «Колхоз», «Красная Армия», «Сказка о рыбаке и рыбке»). Первоначально в официальных источниках и тогдашних средствах массовой информации они характеризовались как прочные и изящные, хотя в действительности были хрупки, ненадежны и «несерьезны в художественном отношении»315. В 1937 году было объявлено о вредительстве, имевшем место в мастерской, и о «контрреволюционности» игрушек из серии «Красная Армия», поскольку они быстро ломались: «Говорили: “Остен-Сакен – сукин сын, заказывает мощную “Красную Армию”, которая в руках детей крошится”»316. В ряде случаев, как констатировал другой источник, полученные дефицитные материалы вместо игрушек шли на производство иных товаров317.

Не считаясь с реальными возможностями и условиями, недостатки и неудачи в производстве елочных украшений партийные теоретики искали прежде всего