– Эй, хозяева.

Не знаю, почему, но слышать это странно. Гордеев, стильный москвич, сейчас напоминает мне обычного деревенского жителя.

Дверь распахивается и на крыльцо выходит мужичок, чем-то напоминающий хозяина нашего дома, только моложе.

Подходит к забору, Роман Андреевич обрисовывает ситуацию. Тот, почесав голову, говорит:

– Трактор есть у Гаврилыча, но это в соседней деревне, семь километров отсюда. И не поедет он сейчас, только с утра если.

– Что же нам делать? – задумчиво тянет Гордеев.

– Так чего… На постой проситесь.

– Возьмут?

Мужик снова чешет голову.

– Ну у нас тут особо не к кому, разве что Федоровна возьмет, по дороге прямо последний дом справа перед поворотом.

– Спасибо, – кивает Роман Андреевич и, включив на телефоне фонарик, светит вперед. – Ну идемте, Завьялова.

Мы молча доходим до нужного дома, долго стучим, наконец, нам открывает тучная женщина под шестьдесят.

– Федоровна? – спрашивает Гордеев, она кивает.

– А вам чего?

– У нас машина застряла, переночевать надо. К вам отправили.

Женщина окидывает нас цепким взглядом, потом выдает:

– Две тысячи рублей.

– Договорились.

– Ну заходите.

Я вспоминаю, что вчера Роман Андреевич заплатил мужчине, который чуть меня не сбил, вот и сейчас он отдает деньги. Нужно обязательно вернуть ему долг.

– Только комната у меня одна, – выдает женщина, пряча деньги, – там я живу, а вам вот тут постелю, – она проводит нас в сени, переделанные в комнату, здесь стоит кровать и тумбочка, от входа можно отгородиться занавеской, висящей на веревке.

– Тут, конечно, не очень тепло, но с той стороны печка, и я дам пару одеял, – продолжает Федоровна, – да и ночи еще не шибко холодные. Ну и как говорится, два индейца под одним одеялом не замерзнут.

До меня не сразу доходит, что женщина имеет в виду. Она скрывается в доме, а я возмущенно говорю:

– Я не буду спать с вами в одной постели!

Гордеев вздергивает бровь, переводя на меня взгляд.

– Я не подхожу под категорию красавчика препода? – хмыкает в ответ. Я краснею. – Ладно вам, Завьялова, у нас все равно нет выбора. Если хотите, можете всю ночь просидеть на тумбочке, охраняя мой сон. Или вернуться в машину, правда, спать в ней не очень удобно, придется поджимать ноги.

Я только фыркаю в ответ, потом спрашиваю:

– Сколько вы заплатили вчера водителю?

Гордеев недоуменно хмурится.

– А что?

– Хочу вернуть вам долг.

Мужчина только морщится.

– Не бесите меня, Завьялова.

Я на это брови вздергиваю.

– Роман Андреевич… – начинаю говорить, но тут возвращается женщина с двумя теплыми одеялами.

– Вот, должно хватить, – выдает их Гордееву. Тот благодарит в ответ.

– Ладно, я удаляюсь, больше мешать не буду, можете делать, что хотите, – она подмигивает мужчине, а я снова краснею. Ну вот с чего она решила, что мы вообще пара?

– Пошлячка, – бурчу тихо, расстилая одеяла.

– Ляжете у стенки, Завьялова? – слышу вопрос и тут же представляю себя зажатой между стеной и мужчиной.

Нет уж, лучше с краю, так хоть есть шанс сбежать. Кровать достаточно узкая, на спине может лечь один человек, второй только на боку. Не представляю, как мы будем спать.

– Ложитесь вы к стене, – говорю хмуро. Роман Андреевич залезает под одеяла.

– Постель холодная, – говорит мне, – но ничего, быстро согреется. Стенка и правда теплая.

Он ложится на бок, лицом ко мне. Я выключаю свет. Сажусь, мысленно желая себе удачи. Засовываю ноги под одеяло, чувствуя холод матраса. Ложусь на бок, спиной к мужчине. Стараюсь его не коснуться, и вообще лежу крайне неудобно, боясь пошевелиться. И тут мне на живот ложится горячая ладонь и притягивает к себе. Я замираю, теряю дыхание, оказываясь прижата к мужскому телу целиком!

Приятный голос шепчет на ухо, щекоча кожу и пуская по ней мурашки совсем по другой причине:

– Так будет теплее. Спокойной ночи, Завьялова.

Ответить что-либо у меня уже нет сил. Какая может быть спокойная ночь в таких условиях!

Лежу, боясь лишний раз вдохнуть, прислушиваясь. Вскоре дыхание мужчины становится равномерным, и я понимаю, что он спит. Выдыхаю, закрывая глаза. Боже, дай мне терпения.

В итоге долго не могу уснуть, всю ночь маюсь, а просыпаюсь рано утром. Лежу, глядя в светлеющее за окном небо, и чувствую себя подозрительно приятно. Сильные руки по-прежнему сжимают меня в объятиях, дыхание за спиной размеренное, Роман Андреевич еще спит. Лучше мне встать сейчас, чтобы потом не было неловкой сцены. Пытаюсь аккуратно выбраться, но рука тут же возвращает меня обратно, чуть посопев, Гордеев продолжает спать, уткнувшись носом мне в волосы. Вот черт!

А через пару мгновений его рука вдруг залезает под мой свитер и начинает скользить вверх по коже.

Я в изумлении хлопаю глазами, не веря в происходящее. Он вообще понимает, что творит?! И через мгновенье осознаю: не понимает. Чувствую, как мужчина по-прежнему ровно сопит мне в волосы, по всей видимости, моя попытка побега его не разбудила, но выдернула из глубокого сна.

Ладонь скользит до груди и сжимает её через ткань хлопкового лифчика. Желание молниеносно бьет по телу, я неосознанно выдыхаю, выгибаясь в пояснице, и чувствую… возбуждение мужчины. Нервно сглатываю, закрывая глаза, во лбу затягивает приятной тяжестью.

Рука тем временем успевает вернуться вниз и ползёт к полоске леггинсов. Низ живота почти сводит от желания. Где-то далеко бьется мысль, что я должна остановиться и уйти, но я не успеваю осознать её. Потому что пальцы ныряют под резинку и… в следующее мгновение рука резко пропадает, а меня поворачивают. Лежу на спине, раскрасневшаяся, с тяжелым дыханием, и смотрю в сонные глаза Гордеева. Он мотает головой, а потом хриплым голосом спрашивает:

– Ты не спишь?

Я растерянно хлопаю глазами, открывая рот и не зная, что на это сказать. Роман Андреевич продолжает:

– Ты вообще понимаешь, что я мог сейчас стянуть с тебя штаны и… – он осекается, потому что я прикрываю глаза, закусывая губу. Гордеев нависает надо мной, я чувствую приятную тяжесть его тела, и он все ещё возбуждён. Как и я.

Открываю глаза и понимаю: он догадался о том, что я хотела продолжения. Чтобы он стянул с меня леггинсы и… Гордеев хмурится, но не отстраняется. А я борюсь с желанием протянуть к нему руки, обхватить за шею и поцеловать. И мне даже на мгновенье кажется, что он тоже этого хочет.