– Придется нагрузить вас какой-нибудь работой в институте за это, – шучу в ответ.

– Я с удовольствием, – произносит Алевтина, а я на мгновенье прикрываю глаза: до того искренне и просто это сказано.

Решаю больше ничего не говорить, доношу ее до самой комнаты и аккуратно ставлю.

– Переоденьте штаны, и осмотрим ногу, – говорю кратко, после чего быстро выхожу.

Пока девушка переодевается, приходят остальные. Заходим в комнату вместе, Аля все еще в моем свитере, но уже в джинсах. Подхожу и опустившись на корточки, беру ее за голую ногу. Ледяная.

– Носки есть теплые? Сменная обувь? – спрашиваю ее, растирая стопу. Девушка сглатывает, краснея.

– Носки есть, не успела надеть. Обувь только эта.

– Ну ничего, в машине доедете и в носках.

Аккуратно двигаю ее ногой, периодически сжимая и спрашивая об ощущениях. Аля явно нервничает, крутится на месте, отвечает, пряча взгляд.

– Думаю, небольшое растяжение, – говорю в итоге, – надевайте носки. Но если ходить будет совсем больно, лучше показаться врачу и сделать рентген.

Девчонка натягивает шерстяные носки.

– Спасибо, – говорит, все еще пряча взгляд.

– Попробуйте походить, опираясь на мою руку.

Я протягиваю ей свою ладонь, ее маленькая ладошка неуверенно ложится поверх. Сжимаю, помогая встать. Девушка делает несколько шагов, морщась.

– Ничего, сойдет, – выдает в итоге. – Дома посмотрю в интернете, какой мазью можно намазать.

– Ладно, – говорит отец с порога, – давайте собираться.

Обернувшись, снова ловлю его взгляд, и он мне не нравится. Укоризненный такой. Чувствую, не поверил он моим словам.

Парни выходят, а я спрашиваю Алю:

– За вами есть, кому поухаживать?

Она неопределенно качает головой.

– Я справлюсь, – выдает в итоге.

– С кем вы живете?

– Одна.

– А… – задумчиво вздергиваю брови. – Отец, родные?

Она смотрит в сторону, ничего не говоря, но потом все же поворачивается ко мне:

– Все будет хорошо, Роман Андреевич, правда. Спасибо вам за помощь.

Пару секунд смотрю на нее, потом ухожу. В конце концов, это не мое дело. Я помог, как мог.

Маринка упрашивает меня отпустить ее ехать с ребятами. Я соглашаюсь, хотя и неохотно. Надеюсь, отцу не придет в голову опять заводить разговоры об Алевтине. Но нет, он не той породы. Раз сказал, и хватит, повторять не будет. Дальше решать мне. Да нечего там решать – я уже все решил. Держаться от нее подальше, вот и все.

Дома первым делом разбираю вещи и иду в душ, прихватив с собой грязные. Бросаю в контейнер для белья. Но в последний момент беру обратно свитер и зачем-то вдыхаю у ворота. Чувствую едва уловимый аромат – пахнет ванилью. Запах Злюки. Качаю головой, кидая свитер обратно. Да уж, Роман Андреевич, не ожидал я от вас такого. В фетишисты уже заделался.

Когда выхожу, Марина пьет чай на кухне, активно с кем-то переписываясь. Судя по гуляющей по лицу улыбке – с Глебом. Вот даже интересно, по какому критерию она выделила именно этого близнеца?

– Классно в целом съездили, да, пап? – спрашивает меня. – Ну если не считать падения Алевтины, – она закатывает глаза. Я хмурюсь, присаживаясь за стол. – Хочешь чаю?

– Не откажусь.

Дочь начинает хозяйничать, а я задаю вопрос:

– Вы с Алевтиной как? Близко общаетесь?

– Нет. Не очень. Ну знаешь, она такая, себе на уме. Особо не болтает, я стараюсь как-то с ней общаться, но она все больше отмалчивается. Еще мне кажется, ей не очень нравится, что я с ребятами дружу. Она то и дело поначалу встревала в наши разговоры, не давая слова вставить.

Даже так, интересно.

– Ну и вообще, – дочь ставит передо мной чашку, – Полина мне рассказывала, что Алевтина в принципе странная.

Сделав глоток, интересуюсь:

– В каком плане?

– Ну… Она встречалась с братом Полины, он преподает у вас на филфаке. Знаешь, Полина говорила, что он был серьезно настроен, а она ну как-то так… Есть отношения и есть. Опять же не хотела афишировать, когда узнала, что он преподаватель. Боялась, что кто-то что-то подумает… А в итоге они расстались на ровном месте. Чего-то там ей переклинило… – тут Марина даже перегибается через стол, видимо, информация предполагается особой секретности. – Говорят, она просто с кем-то спит из руководящего состава. Потому ей и оценки проставили заочно, она же уходила в академ с незакрытой сессией.

Я только диву даюсь, слушая все это. Кто-то всерьез может такое говорить про Злюку? Глупости какие.

– А эти твои говорят, – спрашиваю аккуратно, стараясь не выказывать раздражения, – это собственно кто?

Марина на мгновение теряется, понимая, что в принципе наболтала лишнего.

– Дочь, – смотрю строго, она вздыхает.

– Ну может, это все и не правда, я не знаю. Мне сказала Полина. А ей ее брат, с которым Алевтина встречалась.

Роман Андреевич заходит в аудиторию со звонком. Окидываю его быстрым взглядом и на всякий случай опускаю глаза. Странное ощущение, словно теперь между нами есть тайна, о которой не стоит знать остальным. И пускай мы всего лишь провели вместе выходные потому, что так сложились обстоятельства, мне кажется, мы словно сблизились, что ли.

Не могу удержаться, то и дело смотрю на мужчину, пока он читает лекцию, пытаюсь поймать его взгляд, но он не обращает на меня внимания от слова совсем. Под конец пары я уже не пытаюсь маскироваться, Роман Андреевич действительно ни разу не взглянул в мою сторону. Когда звенит звонок, все начинают собираться, а Гордеев утыкается в свой телефон. Я немного топчусь на месте, тяня время. Сама не знаю, зачем. Но когда почти все покидают аудиторию, собираю вещи и, закинув рюкзак на спину, прихрамывая, иду прочь. Не знаю, правда ли он меня не замечает или только делает вид, но глаз от телефона так и не поднимает.

Прохожу мимо и только за дверью понимаю, насколько я растеряна от такого поведения. Если честно, думала, он попросит меня задержаться, спросит о ноге… С чего я так решила, непонятно. Видимо, его вчерашняя забота поселила во мне ложные мысли.

В любом случае не стоит стоять под дверями, как бедная родственница. Я быстро, насколько это возможно, двигаю в сторону другой аудитории.

Остаток дня проходит в подвешенном состоянии. Я злюсь и не могу эту злость погасить. Конечно, Гордеев ничего мне не должен, но такой игнор – это как-то слишком. Нет, меня не должно это задевать, если я что-то себе придумала на его счет – это ведь только мои проблемы, так ведь? А то, что я напридумывала – это факт. Но тогда почему меня так раздражает его равнодушие?