— Я ненавижу тебя!

— Не может быть. Никогда бы не подумал, — потешался он, но в глазах клубилась лютая стужа.

— Ты маньяк! Больной! Чокнутый на всю голову!

— Правда? — остановился, и даже не дернулся, когда я уперлась ему лезвием в грудь, — и что теперь Вероника? Убьешь меня?

С ужасом представляла, как выгляжу со стороны. Злая, растрёпанная, с ножом в руках. До чего он меня довел?

— Я бы с радостью, да сидеть неохота! — зло швырнула нож в раковину.

— Думаешь, тебя бы это спасло? Если бы ты меня кто-то убил?

— Не знаю, как насчет спасения, но порадовало бы точно.

— Жаль расстраивать тебя, моя маленькая глупая Вероника. Но у меня все просчитано на несколько шагов вперед. Случись что со мной и за тобой придут люди, которые превратят твою жизнь в ад. И не только твою. Ни от тебя, ни от братьев они не оставят даже мокрого места. Так что уйми своего внутреннего боевого хомяка и не испытывай мое терпение. Делай то, что должна. Снимай свое барахло и раздвигай ноги…

— Только тронь меня! — я отскочила в сторону, увернувшись от наглых лап и уже жалея, что отказалась от ножа.

— И что? — ухмыльнулся он, — что ты сделаешь, чтобы меня остановить. А?

— Я…я все расскажу твоим братьям!

— Тогда им конец, — весело произнес Кирилл, искренне забавляясь моей беспомощностью.

— Да, плевать! — я выхватила телефон из заднего кармана брюк, — с Артуром ты меня все равно разлучил. Он теперь меня считает продажной тварью. Я ему больше не нужна. Умерла. У меня больше ничего не осталось. Кроме ребенка. И если выбрать между ним и Артуром… Я выберу малыша. А вы дальше можете грызть друг друга, сколько вам влезет. Может ты их со света сживешь, может они тебя. Мне уже все равно.

Я нашла номер Артура и нажала на зеленую кнопку.

Признаюсь во всем, и гори оно синим пламенем.

Едва в трубке раздались первые гудки, как Кирилл бросился на меня. Схватил за запястье, едва не сломав его к чертям собачьим.

— Дай сюда, дура!

Я изо всех сил вцепилась в мобильник.

— Отвали! — от боли из глаз покатились слезы.

— Отдай, живо! — взревел он и вырвал телефон у меня из рук. Со злостью швырнул его в стену, так что в стороны полетел фонтан осколков, — чокнутая!

— В чем дело Кир? Испугался? Мне ведь тоже есть что им рассказать про любимого младшего братика. Может и не поверят, но призадумаются, начнут вопросы задавать, совать нос в твои дела.

Он смотрел на меня словно дикий волк, выжидающий удобного момента для нападения.

— Мы ж теперь, любимый, до конца дней с тобой в одной связке, — выплюнула я и отошла к столу, чтобы налить себе воды, — вместе и навсегда. Счастливое, твою мать, семейство!

В груди полыхал пожар, руки колотило крупной дрожью, графин отбывал звонкую дробь по краю стакана. Проклятье, похоже я только что подписала всем нам смертный приговор.

Краем глаза я заметила, как Кирилл стремительно метнулся в мою сторону, но не успела ничего предпринять. Он выбил у меня стакан, оттолкнул стене и вцепился мертвой хваткой за горло. Я перепугалась до потери пульса, начала вырываться, хрипеть, проваливаясь все глубже в бездонный взгляд голубых глаз и понимая, что этот конец. Воздуха не хватало, перед глазами начали клубиться черные тени, сознание заволакивала апатия.

— Хм, — ухмыльнулся он, продолжая крепко сжимать мою шею, не позволяя отвернуться, спрятаться, сбежать. Рассматривая меня, как забавную картинку в детской книжке, — знаешь, а такая ты мне нравишься больше, чем вечно ревущая тряпка. Пять баллов за смелось, девочка. Молодец, удивила.

Он разжал пальцы, отталкивая меня к стене. Я захрипела, схватилась за горло, пытаясь отдышаться, и в тот миг весь мой боевой настрой схлынул, будто его и не было.

— Отпусти меня, Кирилл. Пожалуйста. Я же не нужна тебе. Просто игрушка, которую ты используешь, чтобы позлить брата.

— В этом вся прелесть, дорогая Вероника, — он бесцеремонно сделал мне саечку.

— В чем? — я никак не могла понять, что движет этим чудовищем.

— В играх. Нет ничего приятнее, чем дергать за ниточки и наблюдать, как вы все корчитесь от боли. Порядок наведи, — кивнул на обломки телефона и осколки стакана, разбросанные по полу, — И жрать погрей. Я все еще голодный, как волк.

Полгода спустя

— Собирайся, в гости поедем, — с порога огорошил Кирилл.

— Куда еще? — я устало потерла поясницу и привалилась боком к стене. В последнее время ходить становилось все тяжелее. Хотелось прирасти к дивану и сползать с него только для того, чтобы доковылять до кухни и поесть. А уж о том, чтобы куда-то плестись вместе с любимым мужем — и речи не было.

— Ты еще не в курсе счастливых событий? — хмыкнул он, небрежно сбрасывая куртку.

Какие события?! Я последние две недели из дома не выхожу. Сижу в четырех стенах, ем зефир и грущу. Почти восемь месяцев — это вам ни хухры-мухры. Это живот, как барабан, отекшие ноги и походка аккуратного пингвина.

— Представляешь, братан-то мой на побывку приехал. Заскучал по родине.

Все это время я запрещала себе думать про Артура. Слишком больно, слишком обидно, слишком безрадостно и безнадежно. Я проиграла. Сама сломала, сама подставилась, сама расплачиваюсь. Смирилась со своей неудачей, спрятала свою боль за железными дверями и живу дальше. Как могу. Сконцентрировавшись на том, что у меня осталось.

Но слова Кирилла за одно мгновение ломают те заслоны, что я выстроила внутри себя в тщетных попытках защититься. И тут же из глубины поднимается паника. В висках стучит одна мысль

Он вернулся. Вернулся. Он снова рядом.

Мы снова дышим одним воздухом. Я снова его увижу. Прямо сегодня.

В груди клубится гремучая смесь радости и страха, желания спрятаться и потребности броситься к нему на шею. Снова упасть в пропасть, потому что отклика в любимых глазах не будет, или обрести крылья надежды.

Лучше бы он не возвращался. Я ведь уже успокоилась… Почти. А теперь все заново. Еще острее. Жестче. Ведь чувства никуда не делись, они сидят внутри, на цепи, которая дрожит от напряжения и вот-вот оборвется.

Интересно, а у него самого хоть что-то ко мне осталось? Хоть какие-нибудь отголоски тех чувств, которые нас когда-то сжигали дотла?

Ребенок в животе почувствовал, как я напряглась, и сильно пнул под ребра, напоминая о себе, о том, ради кого надо держаться.

— Я не пойду, — тихо сказала и покачала головой.

— Пойдешь! — уже из своей комнаты отозвался Кирилл, — Все семейство в сборе будет.

— А я тут причем?