Князь Волконский, как человек со вкусом и знакомый со сценой, должен был бы легко понять это. Что было к лицу Императрице Екатерине II, чтобы ходить по залам Зимнего Дворца, не подходило для артистки, которая должна была танцевать и быть свободной в своих движениях.

На следующий день, когда я приехала на репетицию в театр, то увидела, что на доске, где вывешиваются распоряжения Директора, было вывешено: “Директор Императорских театров налагает на балерину Кшесинскую штраф в размере (столько-то рублей) за самовольное изменение положенного ей в балете “Камарго” костюма”. Штраф был настолько незначительным и так не соответствовал моему жалованью и положению, что явно имел целью не наказать, а оскорбить меня. Вполне понятно, что я не могла стерпеть такого оскорбления, и мне ничего не оставалось больше сделать, как снова обратиться к Государю, прося, чтобы таким же образом, то есть распоряжением Директора, штраф был бы снят. На следующий день, на том же месте, где накануне было распоряжение Директора о наложении на меня штрафа, было вывешено новое распоряжение, которое гласило: “Директор Императорских театров приказывает отменить наложенный им штраф на балерину Кшесинскую за самовольное изменение положенного ей в балете “Камарго” костюма”. После этого князь С. М. Волконский не счёл для себя возможным оставаться на своем посту и подал в отставку. Независимое положение князя Волконского и его престиж не пострадали от этого. Он ушёл в июле 1901 года, и его заменил В. А. Теляковский».

Владимир Аркадьевич Теляковский (1860–1924) стал в ту пору уже достаточно известным театральным деятелем и опытным администратором. Назначенный в 1901 году директором Императорских театров он работал на этой должности вплоть до 1917 года, то есть до её упразднения.

Интересно то, что он был истым военным. После окончания Пажеского корпуса и Николаевской академии Генерального штаба служил в строю, в лейб-гвардии Конном полку. В 1897 году был уже в чине полковника, когда с 1879 по 1898 год служил в лейб-гвардии Конном полку, но вдруг сменил род деятельности и 2 мая 1898 года получил назначение управляющим Московской конторой Дирекции Императорских театров. Он управлял работой Большого, Малого и Нового театров. И 2 июля 1901 года после отставки Волконского был назначен главой Дирекции Императорских театров, сохранив за собой и управление московскими Императорскими театрами.

Известен он и как мемуарист, преимущественно освещавший в своих мемуарах театральную тему. Он же сам признавался в мемуарах:

«Назначение это было крайне неожиданно для всего театрального мира и вызвало немало разговоров. Обсуждалось в обществе как петербургском, где меня знали, так и в московском, где меня совсем не знали. Артисты обеих столиц, кроме некоторых оркестровых музыкантов Мариинского театра, с которыми я был хорошо знаком, меня совершенно не знали, тем более что я последние десять лет мало посещал общество и театры.

Что будет делать полковник, да еще к тому же кавалерист (а этот сорт военных пользуется славой особенно легкомысленных людей), была загадка! Я и сам был немало смущён. Согласился скоро – уж очень хотелось поближе быть к искусству, – но, конечно, чувствовал, что особых прав на это не имею, а вывеска моя была, как я уже говорил, самого легкомысленного свойства».

Конечно, настоящего театрального опыта у Теляковского не было, но его добросовестность, его инициатива и чувство нового помогли в работе с актёрами. С одной стороны, он стремился привлечь на важнейшие сцены Императорских театров молодые таланты. Это ему записывалось в заслуги. Теляковский привлёк в ведущие театры двадцативосьмилетнего в ту пору певца небольшого частного театра, а впоследствии знаменитого Фёдора Ивановича Шаляпина (1873–1938), оперного певца классической вокальной школы Леонида Витальевича Собинова (1872–1934) и многих других. Он поддерживал постоянно Матильду Кшесинскую и её партнёров – балетмейстеров Горского и Фокина.

А вот Мариус Петипа не принял нового директора и покинул сцену. В то же время по его инициативе была положена основа создания оперной студии Константина Станиславского.

Остаётся добавить, что хотя предшественник его Волконский и покинул свою должность в какой-то степени из-за Матильды Кшесинской, у них со знаменитой балериной установились в эмиграции самые добрые отношения.

Вернёмся к амурным делам и драмам Матильды Феликсовны, которой в ту пору было всего двадцать девять лет. Театр театром, балет балетом, а сердце, оттаявшее после первых любовных страданий, вновь открылось для любви, быть может, и не такой сильной, как первая, но охватившей всё существо балерины. Не нам судить о силе этой любви. Наверное, и сама Матильда не могла бы твёрдо ответить на этот вопрос. Её любовь к цесаревичу, ставшему императором России, возможно, переросла в какое-то светлое, необыкновенное чувство.

Для возлюбленных вполне естественна страсть к путешествиям. Человек так устроен, что чарующая красота природы очаровывает ещё более, когда рядом любимый. Прошёл этап знакомства, сближения, объяснений. И вот хочется чего-то нового, незнакомого. Хочется новых впечатлений, которые, быть может, одним из возлюбленных испытаны, но как приятно открывать мир тому, кого любишь.

Матильда Кшесинская уже успела побывать во многих странах Европы. Она конечно же была занята не только сценой, конечно же видела многое и многим восторгалась, но так, чтобы отправиться именно в путешествие… нет этого у неё ещё не было.

В мемуарах она писала:

«Осенью мы решили с Андреем прокатиться по Италии, которую он ещё совсем не знал, а меня туда тянуло, как всегда. Мы решили встретиться в Венеции».

То есть как раз то, о чём сказано выше: Матильда мечтала вновь посетить знакомые ей места, но уже со своим возлюбленным.

Встретиться договорились уже в Италии, куда Матильда отправилась вдвоём с женой брата, как она выразилась, «очаровательным и весёлым существом, незаменимым в путешествии…»

Характерная, причём не так уж часто встречающаяся в мемуарной литературе, особенность, заключающаяся в умении описывать людей, их характеры, великолепные пейзажи, сделали мемуары особенно читаемыми.

Вот и в этой главе точными мазками отмечены виды из окна на Большой Канал (Канале Гранте), где «бесшумно сновали чёрные гондолы и раздавались звуки пения». И, конечно, потрясали «силуэты соборов вдали, залитые лунным светом, – действительно, картина поразительная». А какое музыкальное сопровождение. Доносились аккорды прелестного романса, судя по словам, какого-то нового.

Но всё это прелюдия к волшебству, ожидавшему впереди. В условленный срок примчался великий князь Андрей Владимирович в сопровождении своего адъютанта штабс-ротмистра Александра Алексеевича Беляева, которого Кшесинская охарактеризовала «очень милым и симпатичным человеком».

Он был сыном няни великого князя Гавриила Константиновича Анны Александровны Беляевой. В семье великого князя её звали Атей, ставшей впоследствии монахиней Анастасией в Богородицком Леснинском монастыре (Леснинской обители). Ставропигиальный женский монастырь находился в юрисдикции неканонической Сербской истинно-православной церкви.