со следующего дня после разговора.

– Итак, вот тебе куртка, в которой ты будешь ходить… – Дмитрий придирчиво оглядел Шпору; форма охранника была рассчитана на людей стандартных пропорций, и парню могла сойти только на вырост, а шансов на это, в его 28, у него особо не было. – Вряд ли мы найдем для тебя что-то подходящее. Форму таких размеров не выпускают, потому что у нас запрещена эксплуатация детского труда…

Форменной у Шпоры была только куртка. Он носил свои сапоги и утепленные штаны спортивного типа от Клары Павловны. Они были подобраны с таким условием, чтобы заправлялись в сапоги.

Сапоги Шпора оставил свои, хотя они и не были рассчитаны на холод и скользили на льду – еще в самом начале Мари заметил, что непосредственно до, в процессе, либо после перехода, что-то непоправимо сломалось в механической начинке каблука.

В его задачи входило охранять автомойку и прилегающую территорию.

В целом, все было путем. Кроме…

"Зачем ты его оставил!? Он чудовище! Его самого стоит бояться больше, чем любых злоумышленников!.."

Хотя, Шпоре и не полагалось быть свидетелем разговора тет-а-тет директора мойки с дочерью… Но когда б его это останавливало…

Большую часть дня он провел на улице. Но все же как-то раз пересекся с Машей в коридоре. Она, едва взглянув на него, отвела глаза и поспешила прочь.

Шпора посмотрел ей вслед, потом, подумав и собравшись с мыслями, догнал ее.

– Маша? – шепотом спросил он: – Ты теперь… будешь избегать меня?

Она замялась, забегав глазами: – Я… не избегаю тебя. Просто занята и…

– Не надо врать, – остановил ее он. – Я просто не знал, что это настолько критично. Хорошо, я не буду применять силу без крайней необходимости…

Маша глубоко вздохнула:

– Не надо… В смысле, да, хорошо, но… Не приставай ко мне, пожалуйста, – сказала она, отворачиваясь: – Я тебя боюсь.

– Ясно, – после непродолжительного молчания сказал Шпора.

Как же это тяжело, выстраивать нормальные взаимоотношения с людьми.

И как легко одним неправильным шагом, одним неловким движением все перечеркнуть, обрушить с таким трудом наведенные тонкие мостики…

… Пару часов до конца дня Шпора сидел на невысокой загородке, следя за проезжающими машинами.

К нему подошел Дмитрий С**ов. Наемник коротко взглянул на директора и, не найдя ничего подозрительного, снова отвернулся.

Дмитрий постоял с минуту, потом присел рядом.

– Несмотря на твой равнодушный вид, – начал он: – могу предположить, что ты переживаешь из-за Маши?

Шпора метнул на него колючий взгляд, но отрицать не стал.

– Она сказала, что боится меня.

– Она вообще хотела, чтобы я тебя уволил. Сказала, ты чудовище.

– Понятно, – прошептал Шпора. Ведь, по концепции, он этого не знал.

– Она… – немного помолчав, спросил Дмитрий: – нравилась тебе?

– Не то что бы… – проговорил охранник, с трудом подбирая слова: – Просто… она давала надежду, что кому-то… не все равно.

Дмитрий С**ов вздохнул:

– Да-а… Порой очень не хватает того бесценного чувства, что где-то есть человек, которому есть до тебя дело, который искренне желает, чтобы с тобой все было в порядке…

– У меня было такое, – сказал Шпора.

– М-м-м? – Дмитрий внимательно посмотрел на него.

– Я заблокировал одну из жизненных точек одному парню. Конечно же, не сказал какую, чтобы никто, кроме меня, не смог ее разблокировать. И он знал, что если я ее не разблокирую, его через какое-то время парализует… Вот тогда он, наверное, всем богам молился, чтобы со мной ничего не случилось…

– М-да, – помолчав, проговорил Дмитрий.

– Я, наверное, что-то не то сказал… – опустил взгляд Шпора: – Я не очень хорошо общаюсь с людьми…

Некоторое время они сидели молча.

– Тяжело тебе с людьми, наверное? – наконец проговорил Дмитрий.

Мари хмыкнул.

– Есть такое.

– Ну, ничего, – директор усмехнулся: – Им с тобой тоже нелегко. Так что, считай, что вы в расчете.

Снова повисло молчание.

– Хочешь, можем съездить в бар, – подумав, предложил Дмитрий: – Выпьем, поговорим…

Шпора, усмехнувшись, отрицательно покачал головой:

– Если я выпью, вряд ли вы со мной о чем-то поговорите.

***

Когда Шпора вернулся, Саша читала, сидя на кровати, гладя лежащего рядом кота.

– Привет, Мари! – окликнула его она: – Ну что, как дела?

– Нормально, – холодно бросил тот.

Саша хмыкнула. В своем репертуаре.

– Как у тебя, налаживаются взаимоотношения с людьми?

– Нет.

– А что так? – подняла глаза Саша.

– Чтобы жить в обществе, приходится постоянно притворяться. Я просто не знаю, кого надо изображать из себя, чтобы считаться нормальным человеком.

– Да нет, притворяться не надо, в том то и смысл! Будешь постоянно прятаться под маской – так никогда и не найдешь нормальных друзей. Надо быть собой.

– Я тут побыл пару раз собой, – огрызнулся Шпора: – После первого раза люди, которые были тому свидетелями, стали при виде меня переходить на другую сторону дороги. А после второго со мной перестала общаться Маша.

Он уже знал о своем неофициальном прозвище здесь. Если тебя дважды, в совершенно независимых друг от друга местах, прозывают Сатаной… наверное, с тобой что-то не так.

– Брось, – проговорила Саша: – Ну, всяко бывает… Может, у тебя и получилось показать себя с не лучшей стороны, но это не значит, что и впредь ничего не получится. Попробуй не притворяться… Просто попробуй! Вот хотя бы здесь, сейчас.

– Чтобы сразу после этого пойти жить в подвал? – хмыкнул Шпора: – Нет уж, увольте!

***

На заезде на автомойку, после поворота с главной дороги, вынуждающего всех по максимуму снижать скорость, сложно попасть под машину.

Но Шпора профессионал.

Конечно, сбили его не по-настоящему, а как обычно.

Однако, Дмитрия С**ова это подтолкнуло к тому, чтобы разместить у въезда плакат-объявление с надписью: "Пожалуйста! Будьте очень внимательны и аккуратны! Не сбейте людей!"

Ясно, что под словом "людей" понимался один конкретный человек.

А вообще, работа охранника Шпоре нравилась куда больше, чем мойщика.

Платят больше (если не учитывать вычет из зарплаты в счет погашения убытков), всякую чушь делать не приходится, да еще и разговаривать ни с кем не надо. Просто ходишь около мойки или сидишь на загородке. И наблюдаешь.

Ну и что, что некоторых это смущает?

Не получилось стать незаметным – придется стать устрашающим.

***

Есть ли что-то страшнее… тишины?

Затишья перед бурей, перерыва в перестрелке. Когда противник меняет дислокацию.

А он молчал. Напомнил о себе и замолчал.

Чего он ждет? Что он замышляет?

Ферзь вышел из дома, украдкой огляделся и спешно подошел к машине. Надо смыться на пару недель в другой город, по официальной версии, по делам.

Ферзь окинул машину оценивающим взглядом и мысленно застонал: показаться там в таком виде