Он думает о тех указаниях, которые собирается дать. Все должно быть предельно ясно, чтобы дети поняли. «Беттина, — думает он, — я хотел бы, чтобы сейчас ты была здесь. Мы могли бы действовать вместе».

— Он живет в лучшем из миров, — задумчиво говорит Харри Мартинссон, направляясь к машине.

— Что ты сказал?

— Он живет или хочет жить в лучшем из миров.

— Во всяком случае, насчет продажи замка граф соврал. Интересно, зачем? Кажется, всем известно, что их семья обанкротилась. Это было даже в «Коррен».

Харри кивает.

— Ты видела, как он сжал кулаки, когда его спросили о продаже? Похоже, он едва сдерживал ярость.

— Я заметила, — отвечает Малин, открывая дверцу пассажирского сиденья, и вспоминает, что гнев Акселя Фогельшё показался ей напускным, ненастоящим. «Зачем?» — спрашивает она себя.

— Будем копать дальше, — говорит Мартинссон и смотрит на Малин; кажется, его напарница засыпает на ходу, вот-вот свалится с ног или закричит, что ей необходимо выпить.

Нужно поговорить со Свеном. Она опускается на сиденье.

— Мы можем надеяться, что Экенберг и Юхан именно этим сейчас и занимаются, копают дальше.

— А Карим вволю наслаждается вспышками фотокамер, — добавляет Харри.

Карим Акбар впитывает в себя вспышки фотокамер и напрягает мозги, отбиваясь от агрессивных репортеров.

— Да, он убит. Ударом тупого предмета по затылку. И, судя по всему, есть и ножевые раны.

— Нет, у нас нет орудия убийства. И ножа.

— Мы только что искали во рву, — лжет он. — Водолазы уже закончили.

— Вероятно, мы осушим его. Может быть, воды в нем уже нет.

Вся эта игра не более чем глупость, журналисты легко могут все проверить. Но Карим не сдерживает себя, он хочет показать гиенам, кто в доме хозяин.

— Сейчас мы никого не подозреваем. Мы стараемся быть объективными.

Перед ним несколько седоволосых типов, в основном неряшливого, как полагается журналистам, вида.

Даниэль Хёгфельдт — исключение. Стильная кожаная куртка, тщательно выглаженная черная рубашка.

Карим умеет отвечать на вопросы, думая при этом о чем-нибудь своем. Он уже не раз делал это.

Не пора ли заканчивать?

Включился автопилот, и все превратилось в игру. И шеф городской полиции представляет себе, что он — вымуштрованный пресс-секретарь Белого дома, тычет пальцем в журналистов, уклончиво отвечая на их вопросы, а сам в это время прокручивает в голове свой распорядок дня.

— Да, вы правы. У многих есть основания для недовольства делами Йерри Петерссона. Мы ищем и в его прошлом.

— А Гольдман? Вы говорили…

— В этой ситуации мы стараемся быть объективными.

— Мы просим всех, кто видел что-либо необычное в ночь между…

Вальдемар Экенберг читает бумаги о Йохене Гольдмане, склонившись над столом в штаб-квартире следственной группы. Юхан Якобссон по другую сторону стола, рядом с техником, устанавливающим монитор.

— Здесь есть адрес: номер дома и улица. Вистамар, 34. Й. Г., — говорит Вальдемар.

— Это может быть Йохен Гольдман.

— Запись, похоже, этого года.

— А что там еще?

— Цифры, какое-то предприятие.

— Код страны?

— Тридцать четыре.

— Тогда это, наверное, Тенерифе, если он до сих пор живет там. Вистамар? Звучит вполне по-испански. Позвонить?

— Нам надо будет поговорить с ним.

Юхан откидывается назад, тянется за телефоном и набирает номер. Не дождавшись ответа, он протягивает трубку Вальдемару.

— Никого. Но, во всяком случае, я его нашел. Похоже, никакого автоответчика.

— А ты как хотел? Позвоним позже.

— Родители Малин Форс живут на Тенерифе, — говорит Юхан.

— Там ужасно жарко.

— Может, пусть лучше Малин позвонит?

— Ты полагаешь, она должна звонить только потому, что там живут ее родители?

Юхан качает головой:

— Она может обидеться, ты же знаешь, какая она сейчас. Она придает значение таким совпадениям.

— И, конечно, верит в привидения, — добавляет Вальдемар.

— Подожди звонить. Пусть это сделает она. Если только это номер Йохена Гольдмана.

Вальдемар захлопывает папку.

— Я мало что понимаю в этих цифрах и во всем прочем. Когда будет парень из экономического отдела?

Какой-то полицейский, еще неизвестно, кто именно, должен прибыть завтра утренним поездом.

— Уже завтра, — отвечает Юхан.

Вальдемар кивает.

Эстгётабанк на углу Стургатан и улицы Святого Лаврентия. Это буквально в двух шагах от квартиры Малин на Огатан, но трудно найти два дома, менее похожих друг на друга, чем эти. Тот, где живет Малин, — функциональной архитектуры шестидесятых, с низкими потолками и вставками из пластика, сделанными в семидесятые годы. Эстгётабанк — роскошное здание в стиле модерн из коричневого камня с помпезными украшениями.

«И оба одинаково мокнут под дождем», — думает Малин, толкая тяжелую дверь в просторное фойе со стенами из полированного мрамора и потолком верных десять метров в высоту. Регистрационная стойка расположена слева от касс, скрытых за толстыми пуленепробиваемыми стеклами.

Харри и Малин звонили Фредрику Фогельшё на мобильный и домашний телефон, но нигде не получили ответа.

«Поедем в банк, может, он там», — предложила Малин, когда они отъезжали от дома Акселя Фогельшё. И вот рыжий человек за регистрационной стойкой примерно одних с Малин лет разглядывает ее полицейское удостоверение мутными глазами.

— Да, он здесь работает.

— Мы можем его увидеть? — спрашивает Малин.

— Нет.

— Нет? Это важно для полицейского расследования. Если Фредрик Фогельшё…

— Вы опоздали, — холодно перебивает ее вахтер, в его голосе слышатся торжествующие нотки.

— Он уже ушел? — спрашивает Харри.

— В пятницу он обычно уходит около трех. Что, собственно, за дело?

«А вот это тебя не касается», — думает Малин.

— Вы не знаете, куда он мог направиться?

— Посмотрите в отеле «Экуксен». По пятницам после работы он обычно бывает там в баре.

— Расслабляется за пивом?

— Скорее за коньяком, — на губах вахтера мелькает теплая улыбка.

— А как он выглядит? Вы можете описать нам его, чтобы мы могли найти его в баре?