Он говорил короткими рублеными фразами. Явно рассчитывая, что кто-то его поймет. Так и вышло. Один из местных, высокий, с седыми нитями в светлой бороде, вышел вперед. Саньку сразу не понравилось, как лив держит топор. В готовности к броску. Такой бросок, сделанный умелым воином, отразить без щита практически невозможно. Можно уклониться, но их четверка стояла тесной группой: в кого-то непременно попадет.

– Зачем сконцам брать вас в плен? – произнес он с мягким, шепелявящим акцентом. – Таких, как вы, лучше сразу убить.

В отличие от Санька, лив был в теме: кто такие сконцы, он знал.

– Так и есть! – подтвердил ярл. И польстил: – Ты мудр.

– Отвечай!

– Сконцы глупее тебя. Они подумали: нас можно продать. На юге, в Миккельграде, такие как мы стоят недешево. Так они думали.

– Как ты спасся?

– Я расскажу, погоди немного. Сконцы шли на четырех кноррах. Кнорр – это такой большой…

– Я знаю, каков кнорр, – перебил ярла лив. – О себе говори!

– Я и говорю. Кнорров было целых четыре. И шли они вместе. Не будь их так много, они нипочем бы с нами не справились и всё, что у них было, досталось бы нам, а было у них немало, – ярл огорченно вздохнул. Очень искренне.

– Дальше, северянин!

– Дальше… Жена Эгира варила похлебку на дне морском. Знатная, должно быть, была похлебка, ведь волны поднимались выше мачт…

Санёк заметил: ливы чуть расслабились. Слушают. Заинтересовал их ярл. Пожалуй, будь у хирдманов оружие, ливов можно было бы взять врасплох.

Но оружия не было. У хирдманов. И еще один вывод из увиденного: по-скандинавски разумеет не только пегобородый.

– Знатная была похлебка. Сконцы порядком напугались. Бросили в дар великанше Ран двоих наших – не помогло. Буря усилилась. Море забрало двоих сконцев. Тогда нас развязали и посадили на румы. Нас четверых, тех, кто остался. Шторм длился семь дней. Мы потеряли другие корабли. В такую бурю это неудивительно. Не знаю, что с ними случилось, но нас унесло далеко. К незнакомым берегам. К вашим берегам, – уточнил Хрогнир.

Слушали его очень внимательно. Похоже, верили.

– У сконцев был хороший кормчий, – продолжал ярл. – Но он был недостаточно хорош, чтобы вывести кнорр к незнакомому берегу. Мы долго шли вдоль побережья, вычерпывая воду и выглядывая подходящее место. Нам ведь надо было не просто пристать, но и починить корабль, ведь трюм до половины залило водой. Однако кормчий рискнул. Потому что боялся. И не того, что кнорр утонет… – Ярл сделал паузу, подогревая интерес, потом продолжил: – Кормчий боялся вас.

– Да ну? – Пегобородый недоверчиво двинул бровью. Зато остальные приняли вранье за чистую монету и заухмылялись. Понравилось.

– Так и есть. Он боялся, но устье вашей реки – самое удобное место, чтобы пристать, да и леса здесь довольно. А до того – сплошные камни.

Тут Хрогнир не врал. Мы два дня шли вдоль побережья, и действительно – сплошные камни. Отличное место выбрали для засад эти ливы. Идут себе вдоль берега мореходы, мечтают о свежей водичке и сочной дичи, а тут – устье, утки, песочек чистый. А дальше – лес с прямыми, как стрела, соснами. Как тут не свернуть к берегу?

Вот и сворачивают. На радость двуногим хищникам.

– Значит, сконцы пристали к берегу… – начал лив, но ярл перебил его:

– Да нет, если бы! Я же сказал: вас они боялись! Мимо прошли. А мы – нет.

– Поясни!

– Да надоело спину гнуть, воду черпать, будто мы трэли, а не воины. Как стемнело, мы лодку забрали и ушли.

– Так вот ушли и никого не зарезали? – недоверчиво спросил лив. – Не отомстили?

– Зарезали двоих, когда лодку брали, – «признался» ярл. – Со всеми бы не справились. Их двадцать шесть, и все – опытные. А нас – четверо, и двое из нас, сам видишь, – жест в сторону Санька и Свиди, – молодые. Первый раз в вик пошли. А отомстить, думаю, вы нам поможете.

– Почему так решил? Зачем нам мстить за твоих родичей?

– А затем, – с явным удовольствием произнес ярл, – что в трюме кнорра кроме воды немало доброго груза осталось. Уж мы видели, знаем. Потому есть у меня к тебе… Как имя твое, достойный воин?

– Зови меня Гедгаудас. Охотник по-вашему.

– Есть у меня к тебе, Гедгаудас, предложение: пойдем и побьём сконцев. Далеко им не уйти, я точно знаю. Пойдем и поделим добычу по-честному!

– Знаю я о северной чести, – буркнул Гедгаудас. – Все самое лучшее…

– Так и есть! – снова перебил его ярл. – Лучшее – нам, остальное – вам. Нам – месть, вам – товары.

– Не верь ему, Гедгаудас! – вмешался один из ливов. – У северян язык раздвоенный, как у змеи! Эй, ты! Ну-ка скажи: откуда у вас эта лодка?

– У сконцев украли, – ярл был невозмутим. Оскорбление проигнорировал. Словно и не ярл вовсе.

– Ага! У сконцев! А сработана она у нас! Думаешь, мы тут совсем дурные?

– А ты глазастый, – произнес ярл с прежней невозмутимостью. – Но не слишком умен.

– Ты мне это говоришь! – Лив шагнул вперед, поднимая топор. От распирающих эмоций его акцент стал еще сильнее: слов почти не понять.

Ярл не шелохнулся. Лива он не боялся. Выйди они один на один, топор бы уже сменил владельца.

Но они были не одни. И уже не семеро против четверых. Сверху спустились еще шестеро. И у троих – луки.

– Погоди, Гейст, – остановил товарища пегобородый. – Продолжай, северянин.

– Взяли мы ее у сконцев, – повторил ярл. – А вот сконцы забрали у рыбаков ваших. Здесь, неподалеку. У одного, помню, шрам был через всю рожу. Как только глаз уцелел после такого удара…

– Знаю такого, – сказал Гедгаудас. – Ты не врешь, похоже.

– Знал, – уточнил Хрогнир. – Убили сконцы твоего меченого. И остальных – тоже. Стрелами побили.

Гедгаудас помрачнел. Ярл оставался невозмутимым. Ведь меченого лива действительно убили. Но не фантастические сконцы, а хирдманы Хрогнира. Толика правды сделает достоверной любую ложь.

– Что скажешь, Гедгаудас? – не выдержал один из ливов. – Их всего двадцать шесть.

– Двадцать четыре, – уточнил Хрогнир. – Я же сказал: двоих мы убили.

– Я так думаю, Гедгаудас, – вмешался пылкий Гейст. – Нас здесь тридцать семь воинов, не считая стариков…

«Болтун – находка для шпиона», – подумал Санёк.

– …Тридцать семь – против двадцати четырех. Мы нападем внезапно и…

– Гейст, – перебил его старший лив. – Помолчи!

– Но мы должны отомстить! Они убили моего троюродного дядю! Ох!

Звук затрещины – будто деревом по дереву. Один из ливов, кряжистый, с забитой стружками бородой, постарался. Он же и высказал новое предложение, которое совсем не понравилось Саньку: