С. Смит, Аллан

Сегодня наш пятый день в Нью-Йорке. Нам нужно было начать думать о будущем, но мы почти не понимали, как выжить в новой стране. Обе страдали от ужасной тоски по дому. Я тосковала по знакомым улицам Парижа, Агнес – по улицам Стокгольма. Мы скучали по всему, что оставили позади. Я написала Йесте. Пожаловалась. Попросила у него помощи, хотя знала, что он никогда не сможет нам помочь.

Я отправилась в Bloomingdale’s и на первый рабочий день на складе. Я была готова к разительному контрасту с моей трудовой карьерой в Париже, понимала, что улыбка мне здесь не поможет. Оставляя Агнес в нашем маленьком номере, я дала ей указания: не выходить из комнаты, не открывать дверь, ни с кем не разговаривать.

Меня окружал шум. И незнакомые слова. Люди кричали, машины гудели. Здесь было больше машин, чем в Париже. Я прошла несколько кварталов до склада, из решеток на улицах валил пар. Я обошла их, не осмеливаясь наступать на них.

Руководитель, который встретил меня, разговаривал быстро. Он тыкал, показывал, кивал, улыбался, снова говорил. И нахмурился, когда наконец осознал, что я ничего не поняла. Его произношение не имело ничего общего с четкой артикуляцией Элейн.

Отсутствие возможности разговаривать помещает тебя на самую нижнюю ступеньку иерархии, и именно на ней я обнаружила себя в свой первый рабочий день. Я извинилась за свое невежество, склонив голову.

После первой смены я была полна сил и надежд, но проходили дни, ноги отяжелели, боль в плечах от постоянного поднимания усилилась. Мне разрешили поработать еще несколько дней, но потом руководитель покачал головой и протянул мне мое жалованье. Слишком много языковых проблем, я не выполняла задания должным образом. Я заспорила, но он лишь покачал головой и указал на дверь. И что теперь нам делать? У нас осталось всего две ночи в отеле. По пути домой я все больше приходила в замешательство, все больше волновалась. Где мы будем жить, как нам удастся войти в колею, жить в этой новой стране?

Я издалека узнала лохматые каштановые волосы. Остановилась и смотрела, позволяя людям проходить мимо меня. Он тоже замер, несмотря на то что заметил меня. Связь между нами была настолько сильной, что нас словно магнитом притягивало друг к другу.

Когда он поднялся со ступенек отеля, я побежала. Бросилась в его руки и заплакала, как брошенный ребенок. Он ответил на мои объятия и сцеловывал мои слезы. Но это сильное чувство радости быстро сменилось злостью, и я начала колотить кулаками по его груди:

– Где ты был?! Почему бросил меня?! Почему ушел?!

Он схватил меня за запястья:

– Успокойся. – Его французский был музыкой для моих ушей. – Успокойся, ma chérie3. Моя мама болела, как я и писал, – прошептал он мне в волосы. – Я должен был быть с ней. Я написал тебе письмо в ту минуту, как вернулся. Почему тебя не было так долго?

Он крепко меня обнял.

– Мне так жаль. Ох, мне так жаль, Аллан… Дорогой… Я только недавно получила твое письмо. И сразу приехала.

Он гладил меня по голове, чтобы успокоить. Я уткнулась лицом в его пиджак и вдохнула его запах. Он был совершенно таким, каким я его помнила. Так много воспоминаний. Так много комфорта.

Он был одет не так, как одевался обычно. Его костюм в тонкую полоску был двубортным и сидел на нем идеально. Не как в Париже. Я провела рукой по пиджаку.

– Отведи меня в твой номер, – прошептал он.

– Не могу, со мной моя сестра. Она приехала ко мне в Париж после твоего отъезда и теперь здесь со мной.

– Мы возьмем другой номер. Идем!

Он взял меня за руку и потянул внутрь. Администратор узнал нас и кивнул, затем внимательно выслушал Аллана. Дал ему ключ, и мы ввалились в лифт. Когда двери закрылись, он обхватил мою голову своими теплыми руками, и наши губы встретились. Этот поцелуй был похож на те, во время которых время замирает. Хотя в этом вопросе я неопытна. Когда мы дошли до номера, он понес меня на кровать, медленно опустился сверху и прижался ко мне. Расстегнул мою блузку и ласково погладил мою обнаженную кожу, поцеловал меня. Мы занимались любовью и в этот момент будто стали единым целым.

После этого мы молча лежали и синхронно дышали. Мы были так близко. Даже сейчас, когда я вспоминаю этот момент и свои чувства, мое сердце бьется быстрее.

Я была так счастлива, когда заснула в его руках.

Когда я наконец проснулась, была ночь. Он лежал рядом и не спал, сложив руки под головой. Я придвинулась к нему и положила голову на его грудь.

– Завтра утром я уезжаю в Европу, – прошептал он, медленно гладя меня по спине и нежно целуя в лоб.

Я включила настольную лампу и посмотрела ему в глаза:

– Извини, что ты сказал? Европа? Но ты не можешь – там война. Ты не знал?

– Именно из-за войны я и возвращаюсь. Я гражданин Франции, и моя обязанность быть там. Моя мама была француженкой, я там родился, и там мои корни. Я не могу предать свою семью, свою кровь. Они рассчитывают на меня.

Он мрачно смотрел на стену. Пристальный взгляд, к которому я привыкла, потускнел, и теперь я видела лишь печаль. Следующие слова я прошептала:

– Но я люблю тебя.

Он глубоко вздохнул и, присев на край кровати, поставил локти на колени и уткнулся лбом в руки. Я подползла к нему сзади и поцеловала его в шею. Обхватила его ногами.

– Тебе придется справляться без меня, Дорис. Когда я вернусь, я все еще буду женат.

Я прижалась головой к его спине. Поцеловала его теплую кожу:

– Но я люблю тебя, ты меня слышал? Я приехала сюда ради тебя. Я приехала бы раньше, но твое письмо пришло слишком поздно. Я думала, ты написал из-за войны. Мы с Агнес приехали, как только смогли.

Он отстранился от меня, поднялся и начал застегивать рубашку. Я потянулась к нему и попросила вернуться. Он наклонился и поцеловал меня, и я увидела, что его глаза полны слез. Затем он отпустил меня и надел остальную одежду.

– Ты всегда будешь в моем сердце, моя дорогая Дорис. Жаль, я не написал еще раз, когда не получил от тебя ответ, но я думал, ты забыла про меня.

Я поднялась с кровати, попыталась удержать его. Я была совершенно голая и помню, что он поцеловал меня сначала в одну грудь, потом во вторую и резко отвернулся. Затем достал из кошелька пачку купюр.

Я шокированно затрясла головой:

– Ты с ума сошел? Мне не нужны твои деньги. Я хочу тебя!

– Возьми деньги, они тебе понадобятся. – Он говорил твердым голосом, но я слышала, как он боролся со слезами.

– Когда ты должен уехать?

– Сейчас. Мне пора уходить. Береги себя, дорогая. Моя самая красивая роза. Никогда не позволяй жизни или обстоятельствам сломить тебя. Ты сильная. Будь храброй и гордой.