– Мы же еще увидимся? Пожалуйста, обещай, что я тебя еще увижу.

Он не ответил на мой вопрос, и я всегда, все эти прожитые годы, гадала, о чем он думал. Как мог быть таким холодным. Как мог уйти. Как смог закрыть дверь.

Меня бросили. Я сидела на незаправленной кровати, от которой пахло потом и любовью.

Д. Дженнинг, Элейн

Все испытывают трудности в жизни. Они нас меняют. Иногда мы замечаем их, иногда все происходит без нашего ведома. Но боль, она все время на месте, накапливается в наших сердцах, словно сжатые кулаки, готовые освободиться. В виде слез и злости. Или, в худших случаях, в виде равнодушия и сосредоточенности на самом себе.

Даже сейчас, когда смотрю по телевизору передачу или слышу чей-то разговор про Вторую мировую войну, я представляю себе, как он умер. Я видела, как его изрешетили пули, как его кровь брызгала в разные стороны, а лицо кричало в отчаянии и ужасе. Видела, как он бежал по полям, спасался от танка, который в итоге застрелил его и оставил лежать искалеченным, лицом в грязь. Я видела, как его скинули за борт и он утонул. Видела, как он замерз до смерти, одинокий и испуганный, на дне траншеи. Видела, как его зарезали в темном переулке эсэсовцы. Понимаю, это довольно необычная привычка, но картинки продолжают всплывать в моей голове. Ничего не могу с этим поделать. Его тень следовала за мной всю жизнь.

Та ночь навсегда запечатлелась в моей памяти.

Моя любовь… Мы были предназначены друг другу и все же не были. Эта мысль до сих пор сбивает меня с толку.

После ухода Аллана я долго сидела на полу, прижавшись спиной к краю кровати и с разбросанными вокруг меня потрепанными долларами. Я не могла подняться. Не могла плакать. И не могла заставить себя поверить, что он в последний раз держал меня в своих руках. В итоге солнце пробралось сквозь занавески и вырвало меня из моих мыслей. Я оставила запах Аллана, наш запах за дверью с золотыми цифрами: 225. Пока он на корабле направлялся на войну, я отчаянно пыталась похоронить воспоминание о нем в этом номере отеля.

Когда я пришла, Агнес на меня накричала. Она была бледной и уставшей, измученной после неспокойной бессонной ночи в чужой стране.

– Где ты была? Отвечай мне! Что случилось?

Я не могла найти слов для ответа, и она продолжила кричать.

Я не могла объяснить то, что сама считала сложным для понимания. Вместо этого я рылась в нашем багаже в поисках клочка бумаги, где написала фамилию той женщины с корабля – Элейн.

Я разбросала вещи по полу и кровати, но, несмотря на то что вывернула каждый карман и вытряхнула все, что у меня имелось, найти его не удалось.

– Что ты ищешь? Отвечай мне! – Голос Агнес стал громче, словно мое чувство паники переместилось и на нее. Наконец она схватила меня за руку и затащила на кровать. – Что случилось? Где ты была? – спокойно спросила она.

Я покачала головой, глаза наполнились слезами. Она села и нежно меня обняла:

– Расскажи мне, пожалуйста, расскажи, что случилось. Ты вынуждаешь меня беспокоиться.

Я повернулась к ней, но смогла произнести лишь одно единственное слово. Его имя.

– А… Аллан… Аллан.

– Дорис, тебе нужно его отпустить…

– Я была с ним. Все ночь, здесь, в отеле. Прости меня, я не думала… Я забыла… Но он пришел ко мне.

Агнес обняла меня еще крепче. Я опустила голову на ее плечо, такую тяжелую от слез.

– Где он сейчас?

Ее свитер промок от моих слез.

– Он ушел… Снова меня бросил. Он отправляется в Европу. На войну.

Я бесконтрольно рыдала. Агнес крепко обнимала меня, и какое-то время мы с ней молчали. Наконец я подняла голову и посмотрела ей в глаза. Они меня успокоили, и мне удалось снова заговорить.

– Это наша последняя ночь в отеле, – тихо сказала я. – У нас достаточно денег на еще несколько ночей, но это все. Нам нужно где-то жить. У меня был клочок бумаги с фамилией Элейн и ее адресом, но я не могу его найти.

– Я помню ее. Ее фамилия Дженнинг.

Я сидела молча, пытаясь что-то приказать своим крутящимся в голове мыслям.

– Она говорила, где живет?

– Нет. Но ее сын был рыбаком и жил где-то на берегу. Думаю, на полуострове. Она сказала, он жил прямо на краю, с видом на море.

– Господи, это может быть где угодно. Америка – большая страна, здесь, наверное, сотни полуостровов! Где этот клочок?!

Агнес смотрела на меня, широко раскрыв глаза. Мы не разговаривали. Рылись в сумках и карманах.

Вдруг моя сестра воскликнула:

– Подожди! Когда мы с ней прощались, она сказала, что с нетерпением ждет, когда окажется дома, что ей ехать всего пару часов… Это должно означать, что она живет недалеко от Нью-Йорка.

Я молчала, в голове появилось полно тревожных мыслей. Но Агнес не сдавалась.

Она спросила меня, как на английском слово «рыба».

Я вспомнила, как Элейн называла на корабле все типы продуктов.

– Fish.

Агнес выбежала из номера. А через несколько минут вернулась с картой. Она нетерпеливо протянула ее мне. Кто-то обвел три участка у моря.

– Смотри, она может быть здесь! Администратор обвел несколько мест, но только этот на полуострове. Прямо на краю, сказала она! А значит, это здесь, в Монтоке.

В тот момент у меня не оставалось выбора, кроме как послушаться свою младшую сестру и позволить ее энтузиазму заглушить мою тревогу. Мы собрали вещи, составили чемоданы у двери и провели последнюю ночь в отеле. Я все еще помню трещины на потолке, как я прослеживала их глазами, выискивала новые маршруты на коричневато-сером небе, под которым лежала.

Позже Агнес призналась мне, что тоже не спала. Мы смеялись, что не заговорили друг с другом, что обе пытались лежать как можно спокойнее, чтобы не разбудить друг друга. Возможно, разговор сделал бы наши тревоги и одиночество куда менее ощутимыми.

Юбка, которую я надела на следующее утро, свободно сидела на моей талии. Помню, как дважды загнула блузку, чтобы не позволить ей сползать, но не помогло. Она все время съезжала на бедра. Жизнь в Америке сказалась на мне не самым лучшим образом.

Мы вместе несли наши вещи. Каждая сжимала ручку очень тяжелого чемодана. Мы по очереди менялись друг с другом: сначала я, потом она. Наши руки и плечи болели, но какой у нас оставался выбор? Нам как-то удалось добраться до Центрального вокзала, огромного вокзала Нью-Йорка, построенного из пожелтевшего белого камня. С помощью карты и языка жестов Агнес купили билеты до Монтока. Мы понятия не имели, что делать, если Элейн там не окажется, даже не осмеливались думать об этом. Когда автобус выехал с вокзала, мы сидели на разных сиденьях и смотрели в окна. Восхищались высокими зданиями, верхушки которых почти не видели, уличными фонарями и линиями электропередач, натянутыми вдоль дорог, суетой людей и машин.