Ноутбук лежит на ее животе и сдвигается с каждым ее вдохом. Он балансировал так все утро, которое она провела в полудреме. Она устает от болеутоляющих, но старается не закрывать глаза. Ведь если заснет, ночка выдастся беспокойная. Большую часть экрана занимает открытый документ Word, хотя в правом верхнем углу она оставила немного места для Скайпа. Она ждет Дженни, считает бесконечные часы, оставшиеся до окончания ночи в Сан-Франциско.

Она пишет несколько слов, перебирает новые воспоминания и задается вопросом, в верном ли порядке их записала или уже написала их в другой части. Так много событий нужно отследить, так много теперь мертвых людей, которые много для нее значили. Она снова дает жизнь этим именам в ее записной книжке, этим людям, которые прошли сквозь ее жизнь и произвели на нее неизгладимое впечатление. Лишь некоторым из них удалось оставаться в живых столько же, сколько и ей. По телу пробегает дрожь, и ее одиночество в этой холодной палате становится куда более ощутимым.

Завтрак все еще стоит на подносе возле кровати. Она тянется к наполовину полному стакану с коричневым больничным яблочным соком. Она откусила лишь кусочек от бутерброда с сыром, что лежит на тарелке рядом с соком. Хлеб по вкусу напоминает резину. Она так и не привыкла к шведскому хлебу: он не крошится, не хрустит и на вкус совсем не напоминает хлеб. Ее язык шершавый и сухой, и она несколько раз прикасается им к нёбу, потом подносит стакан к губам и позволяет каплям сока сбежать вниз по ее горлу. Она чувствует, как волна жидкости разливается по ее груди, глушит жажду. Она жадно делает еще один глоток, затем еще один. Смотрит на время. В Калифорнии почти утро, и Дженни с детьми скоро проснутся. Они набьются в светло-зеленую кухню, заглотят завтрак и унесутся навстречу приключениям, которые им подготовил день. Дорис знает, что Дженни всегда включает Скайп, когда остается одна с малышкой. Осталось всего несколько минут.

– Пора отдохнуть, Дорис. Можете ненадолго отложить ноутбук. – Медсестра строго смотрит на нее и закрывает крышку ноутбука.

Дорис протестует и открывает его:

– Нет, я не могу. Оставьте его в покое, я кое-кого жду. – Ее пальцы касаются Wi-Fi-модема, торчащего из USB-порта. – Это важно.

– Нет, вам нужно отдохнуть. Вы так никогда не отдохнете, если всегда будете в компьютере. И вы правда выглядите очень уставшей. Вашему телу нужно как можно больше отдыхать, если хотите пойти на поправку и встать на ноги. Тогда у вас появится энергия, чтобы снова начать ходить.

Трудно быть старой и нездоровой, неспособной самой решить, когда ты отдохнувшая, уставшая или где-то посередине и стоит или не стоит с этим что-то делать. Дорис сдается и отпускает ноутбук, и медсестра кладет его на тумбочку. Но она все равно на него показывает:

– Не выключайте его, пусть он будет открыт. Чтобы я видела, если кто-то попытается связаться со мной.

– Да, хорошо. – Медсестра наклоняет экран, чтобы Дорис его видела, и протягивает ей стаканчик с таблетками: – Вот, вам нужно принять таблетки, пока вы не заснули.

Дорис послушно смывает их остатками яблочного сока.

– Вот, теперь довольны? – Она улыбается медсестре.

– Вам очень больно? – ласково спрашивает медсестра.

– Все в порядке, – отвечает Дорис, махнув рукой. Морщится, борется с седативным эффектом лекарства.

– А теперь поспите. Вам это необходимо.

Она кивает и поворачивает голову вбок, подбородок касается костлявого плеча. Ее взгляд сосредоточен на экране ноутбука, но все со временем становится размытым. Она втягивает свой запах. Пахнет больницей. Не стиральным порошком, не духами. Лишь легкий запах дешевого моющего средства и ее пота. Она закрывает глаза. Последнее, что она видит, – это колыхающаяся оранжевая занавеска.

Д. Дженнинг, Элейн

Круглое окно в задней части автобуса скрывалось за короткой занавеской, сделанной из плотной оранжевой ткани. Она колыхалась туда-сюда, когда автобус подпрыгивал на неровной дороге. Я смотрела в окно и все еще не могла перестать думать о том, что мы оставили позади. Высокие здания манхэттенских высоток. Машины. Пригороды и красивые дома в них. Бушующее море. Я ненадолго задремала.

Остановкой, на которой мы вышли через несколько часов, оказался обычный знак на краю проселочной дороги, возле потрепанной погодой скамейки. В воздухе сильно пахло солью и водорослями. Сильный ветер нес за собой песчинки, которые кололи наши щеки, словно маленькие острые иголки. Мы сгорбились и медленно пошли вдоль пустынной дороги, сопровождаемые разбивающимися о пляж волнами. Ветер был таким жестоким, что нам пришлось нагибаться вправо, чтобы устоять на ногах.

– Это точно то место? – прошептала Агнес, будто не осмеливалась произнести эти слова громко.

Я покачала головой и пожала плечами, мне хотелось упрекнуть ее, но я не стала этого делать. Наша ситуация нисколько не изменилась, пыталась уговорить я себя, ни лучше ни хуже – мы все еще блуждаем по странной стране и отчаянно нуждаемся в помощи. Нам были нужны крыша над головой и какой-то доход. Жестяная банка в моем чемодане была пустой, а те деньги, что у нас остались, я свернула в трубочку и убрала в лифчик. Так безопаснее. К нашим последним нескольким долларам присоединились деньги из кошелька Аллана. Так у нас получилась хорошая пачка наличных, вес которой я постоянно ощущала на своей груди. Если мы не найдем Элейн, придется найти, где жить, и тогда сможем оплатить еще несколько ночей.

И все-таки мы заблудились. Мы поняли это, когда начали проходить мимо домов с заколоченными окнами вдоль дороги. Деревянные дома возвышались, словно пустые тени, лишенные отдыхающих, смеха и жизни.

– Здесь никого. Это город-призрак, – пробормотала Агнес и остановилась.

Я тоже замерла, и мы сели на чемодан и прижались друг к другу. Я подняла с дороги гравий, пропустила его между пальцами. После процветающей карьеры в качестве модели в Париже, на каблуках и с вереницей платьев в моем шкафу, я перешла к мозолям и потной блузке на проселочной дороге в Америке. Всего за несколько коротких недель. Эти мысли вызывали слезы, которые я уже не сдерживала. Они свободно текли по моим напудренным щекам, словно наводнение в дельте реки.

– Давай вернемся в Манхэттен. Ты можешь поискать работу. Я тоже могу работать.

Агнес прижалась лицом к моему плечу и глубоко вздохнула.

– Нет, давай пройдем чуть подальше. – Я почувствовала, как вернулись силы, и вытерла рукавом пальто сопли и слезы. – Здесь ездят автобусы, значит, что-то есть. Кто-то должен здесь жить. Если Элейн здесь, мы ее найдем.

Наш чемодан раскачивался, когда мы продолжили идти. Нижний уголок больно ударял меня по голени, когда мы теряли равновесие, но мы продолжали идти по дороге. Я чувствовала гравий под подошвами туфель, и во многих смыслах это было так же больно, как ходить босой. Но в итоге, слава богу, количество домов увеличилось, а гравий под нашими ногами сменился на асфальт. Мы заметили, что по тротуарам ходят, опустив головы, люди, одетые в плотные шерстяные пальто и вязаные шапки.