премьер-министру: «Чрезвычайно тяжело найти офицеров, которые имеют склад ума, подходящий к скрупулезной и непрерывной умственной работе». Адмирал Джеллико вспоминал, что, когда в декабре 1916 года он сам возглавил Военно-морской штаб, это подразделение мало чем отличалось от образца 1912 года. Придется потратить еще много нервов и сил, чтобы идеи Черчилля реализовались в полном объеме. И с годами это произойдет, только с самим политиком его детище сыграет злую шутку. Когда после начала Второй мировой войны он вновь возглавит Адмиралтейство, его отношение к штабным офицерам и результатам их интеллектуальной деятельности будет основываться на опыте 25-летней давности. Только на тот момент ему придется иметь дело с другими экспертами, качественно превосходившими своих предшественников{104}.

Второй блок изменений касался технического перевооружения флота. Главной гордостью Королевского ВМФ в начале XX века был линкор Dreadnought («Неустрашимый»), спущенный на воду в 1906 году, название которого вскоре стало нарицательным. В отличие от стандартных четырех орудий главного калибра он располагал десятью 12-дюймовыми пушками, каждая из которых выпускала снаряд весом 368 кг. Стрельбу с носа можно было вести одновременно шестью орудиями, а при бортовом залпе задействовать сразу восемь из десяти. Таким образом, при стрельбе с борта «Дредноут» мог заменить два линкора предыдущего поколения, а во фронтальном построении – три. Несмотря на свои гигантские размеры (водоизмещение 17,9 тыс. тонн превышало на 750 тонн водоизмещение самого крупного военного корабля того времени) «Дредноут» развивал скорость 21 узел в час, что на 3 узла превышало схожий показатель у других линкоров. Во многом Великобритания перехватила пальму первенства в отношении строительства судов нового типа благодаря бескомпромиссности, проницательности и жесткости адмирала флота «Джеки» Фишера. Он же инициировал в 1910–1912 годах строительство дредноутов нового типа Orion («Орион») – собственно «Орион», Conqueror («Завоеватель»), Thunderer («Громовержец») и Monarch («Монарх»), главный калибр которых был увеличен до 13,5 дюйма, а водоизмещение – до 22,5 тыс. тонн, с сохранением скоростных характеристик. Изменение калибра всего на полтора дюйма позволило увеличить вес снаряда сначала до 567,5 кг, а затем до 635,6 кг, то есть на 72 % по сравнению со снарядами «Дредноута».

У Черчилля было два пути: первый – продолжить строительство судов типа «Орион», второй – пойти на следующий виток развития и построить новый тип военных судов с увеличением калибра главных орудий до 15 дюймов. В обычных обстоятельствах первый вариант был приемлемым, тем более что 13,5-дюймовые орудия хорошо себя зарекомендовали. Но пребывание Черчилля в Адмиралтействе пришлось на необычные времена. По другую сторону Северного моря активно строился флот предполагаемого противника, который не собирался уступать и также смотрел в сторону 13,5-дюймовок. Учитывая, что на тот момент 15-дюймовых орудий не существовало даже в проекте, принимать решение приходилось в условиях полной неопределенности. После мучительных размышлений Черчилль санкционировал постройку судов нового типа, ставших известными в дальнейшем, как супердредноуты. Вес снаряда увеличился до 870 кг – более чем в два раза по сравнению с «Дредноутом»! Поясняя, насколько качественным был этот скачок, наш герой впоследствии скажет, что «между супердредноутами и дредноутами была такая же разница, как между дредноутами и их предшественниками»{105}.

И без того рискованное решение Черчилль вывел за грань безопасности, когда распорядился закладывать корпуса новых кораблей до проведения необходимых орудийных испытаний. Тем самым он хотел сэкономить время и обеспечить превосходство своей страны в случае начала в ближайшей перспективе боевых действий. Фактически, руководствуясь государственными интересами, в этот момент Черчилль поставил на кон свою карьеру, поскольку в случае неудачи вина упала бы исключительно на него, а учитывая давно точивших на него ножи консерваторов, его падение было бы катастрофическим.

Помимо патриотизма и определенной жертвенности в решении Черчилля проявилась его склонность к авантюрам. Ему повезло. Удача была на его стороне. Испытания первых орудий позволили вздохнуть свободно. Точность стрельбы даже на максимальную дальность – 35 км (на полигоне) – показала великолепные результаты. Новые пять линкоров типа Queen Elizabeth («Королева Елизавета») войдут в строй в 1915 году, приняв на следующий год участие в знаменитом Ютландском сражении. Визави Черчилля – гросс-адмирал Тирпиц пойти на такой риск не решился. Немецкие супердредноуты появятся только в 1917 году после успешного проведения всех испытаний.

Увеличение калибра главных орудий потребовало решения других задач технического характера. Одна из них касалась управления артиллерийским огнем и повышения точности стрельбы. Вице-адмирал сэр Перси Скотт (1853–1924) разработал систему центральной наводки, когда орудия наводились и стреляли по единой команде. Это нововведение значительно повышало точность стрельбы, хотя и таило в себе элемент опасности, связанный с критическими последствиями обрыва связи между центральным постом и орудийными башнями, либо и того хуже – уничтожением центрального поста. Главным противником идеи Скотта был первый морской лорд Фрэнсис Бриджмен. Но Скотт не спасовал перед авторитетом адмирала. Он смог выйти на Черчилля, который предложил провести сравнительные испытания, убедительно доказавшие преимущество новой технологии. Первый лорд поддержал нововведение Скотта, дав зеленый свет его изобретению. В этом эпизоде проявился подход Черчилля с поддержкой первопроходцев, которым он всегда благоволил, защищая их от более осторожных и консервативно мыслящих коллег.

Обеспечив суда первоклассной огневой мощью и повысив качество стрельбы, Черчилль задумался над увеличением быстроходности линкоров. Если бы супердредноуты смогли развивать такую же скорость, как легковооруженные броненосные крейсеры, это дало бы значительные тактические преимущества во время боя. Но для этого необходимо было увеличить скорость на 4–5 узлов, что в свою очередь без ущерба в броне требовало увеличения мощности силовой установки почти в два раза с 27 тыс. л.с. у линкоров типа Orion до 50 тыс. л.с. у новых моделей. При дальнейшем использовании угля в качестве топлива осуществить столь масштабные преобразования было невозможно. Необходимо было использовать другой вид горючего – нефть, которая поддерживала более высокую температуру в топках и была более удобна в эксплуатации. Казалось бы, решение было очевидно. Но на тот момент экспертам не были известны британские месторождения, которые могли обеспечить флот необходимым количеством стратегически важного ресурса. Отсюда возникала зависимость от добытчиков и транспортировщиков нефти, которая в условиях военного времени могла оказаться фатальной.

Черчилль предложил радикальное решение – «превратить Адмиралтейство в независимого владельца и добытчика собственной нефти». Новая парадигма предполагала обеспечить достаточное количество резервов для ведения боевых действий в военное время и защиту своих позиций при колебании цен в мирное время, внедрить механизмы очистки сырой нефти, а также, пожалуй, самое главное, стать собственником месторождений или, по крайней мере, осуществить контроль над их деятельностью. Для этого Черчилль распорядился «направить все усилия на развитие потенциальных нефтяных месторождений на острове», а также рассмотреть возможность получения контроля над иностранными месторождениями. В результате проработки последнего поручения родилось предложение инвестировать 2,2 млн фунтов в Anglo-Persian Oil Company («Англо-персидская нефтяная компания»; APOC) с приобретением 51 % акций. Инициативы первого лорда не встретили поддержки в парламенте, но благодаря тщательно подобранным аргументам, хорошей подготовке и грамотной организации процесса ему удалось добиться своего. Заслуга Черчилля состояла в том, что начиная с 1914 года не только стартовал повсеместный перевод судов Королевского ВМФ на нефть, но и Британия приобрела ценный актив. В личных финансах нашего героя трудно отнести к успешным инвесторам, но вложение в персидскую нефть стало одним из самых дальновидных и эффективных его решений в интересах государства. К концу 1920-х годов британская доля участия в APOC составила 60 млн фунтов, что в переводе на современный курс соответствует 3 млрд фунтам. Дело APOC живет и сегодня под известной маркой BP, которая уходит своими корнями к British Petroleum Company («Британская нефтяная компания»),