её применения громадные территории оказывались заражены этой силой. Со всеми сопутствующими атрибутами — самопроизвольно формирующими призрачными и костяными конструктами, сходящими с ума людьми и разжижающей сознание атмосферой. Если учесть, что чаще всего жертв пытали не в пустыне, а где-то рядом с городами или прямо внутри них, последствия были легко представимы.

Созданное плетение расщепляло энергию подобного типа на составляющие. Далеко не безобидные, но уже не настолько опасные. И самое главное, что в данном случае оно должно было растворить ту самую «соединительную плоть», что удерживала вместе энергию мёртвых душ.

Удар выглядел далеко не так впечатляюще, как у Оболенского. Никаких призрачно-зелёных фигур и кличей. По улицам Данцига хлынули потоки тончайшей серой пыли, которая прошлась по обычным костяным конструктами, никак им не навредив, после чего завихрилась около их хозяев.

Двадцать три небольших смерча, внутри каждого из которых — один из колоссов. Естественно, все они пытались сопротивляться. И само собой, ни у одного ничего не вышло.

Но и полностью уничтожить их, таким нехитрым способом, не получилось. Расчёт по поводу чуждой силы, оказался верен — она разделилась на составные части, прекратив связывать между собой компоненты каркаса. Но основа каждого из гигантов, всё ещё была цела. И пусть, сейчас она напоминала бесформенную груду призрачной энергии, голой силы внутри было достаточно. А вместе с ней, могли запросто уцелеть и какие-то остатки разума.

Тогда я ударил второй комбинацией. Пламя. Карающий божественный огонь — одно из самых простых плетений, которое известно практически всем. Его можно было использовать только на неподвижных объектах, да и формирование защиты, глобальной сложности не представляло. Так что боевая ценность подобного оттиска считалась не слишком высокой. Но сейчас он подходил почти идеально. Та бесформенная масса, что осталась от чёрных гигантов, не была способна на активное и осознанное сопротивление.

Двадцать три столба божественного пламени одновременно ударили в небо и через несколько секунд всё было кончено. Осталась лишь поддержка из числа костяных конструктов, разобраться с которыми было уже не так сложно.

Рядом, на крышу опустился Оболенский. Я глянул на князя, ожидая комментариев по поводу применённых техник, но тот молчал, с мрачным видом смотря куда-то в сторону. Стоило повернуть голову, как стала ясна и причина проявленного интереса. Князь глядел на дворец Владетеля Данцига. С которого только что убрали внешние щиты.

* * *

Генрих Тиллрой стал Золотым Владетелем Данцига не по прихоти судьбы и не по чьей-то протекции. Он пришёл к своей цели сам. Пробившись через все сложности и забрав жизни сотен людей, которые хотели обойти его на том или ином этапе.

Но за последние семнадцать лет, мужчина успел привыкнуть к своему статусу, власти и уважению, которое к ним прилагалось. А потому взирал на стоящего напротив невзрачного человечка, с долей искреннего гнева в глазах. Тот же повторил только что сказанные слова.

— Вы должны выйти и уничтожить их. Признаю, мой хозяин не ожидал, что кто-то окажется способен погасить систему артефактов и лишить нас глаз. Ни один из находящихся в городе Одарённых, включая Оболенского, ранее не проявлял подобных способностей.

Тиллрой скрипнул зубами.

— Второй вариант плана предполагал полное разрушение города. Хочу напомнить, МОЕГО города. И я с этим согласился. Раз предоставленная твоим хозяином, комбинация не сработала, это исключительно твои проблемы.

Чуть растрёпанный человек неопределённого возраста с абсолютно бесцветной внешностью, впервые за всё время их общения, проявил какие-то эмоции — позволили себе растянуть губы в лёгкой, едва заметной усмешке.

— Изменения грядут. План не должен сорваться. А раз Оболенский выступает помехой, тем лучше. Устраните его и дело с концом.

Лицо Владетеля Данцига, который помимо него управлял ещё десятком вольных городов, реализуя свою волю через старших приказчиков, исказилось от гнева. Если учесть историю княжеского рода, фраза «устраните Оболенского» звучала, как пожелание покончить с собой.

Впрочем, высказаться он не успел. Посланник человека, который представился Лодуром, снова начал говорить.

— У вас есть артефакт, в котором хватит мощи для победы. Нужно лишь использовать её с умом, а не копировать манеру Потоцкого. Награда же будет щедра. Как вы думаете, сколько вольных городов появится на той территории, что сейчас зовётся Российской империей? Наверняка множество, не так ли? Князья попросту не успеют захватить их все. Но вы получите главный. Санкт-Петербург. Балтийские ворота восточных земель. Вы и именно вы, станете его Золотым Владетелем.

Предложение было настолько неожиданно и соблазнительно, что Тиллрой на момент задумался. Петербург. Миллионы жителей, громадный порт, колоссальные возможности для развития. А если к нему выторговать ещё и Москву, на которую завязаны почти все старые транспортные потоки, то это наделит его громадной властью.

Поморщившись, Генрих отогнал в сторону шальные мысли. Он не воин. Неплохой управленец, мастер интриг и сносный торговец. Но точно не тот, кто способен выйти против Оболенского и победить. К тому же там есть ещё и второй Одарённый, который оперировал силой схожего порядка, пусть и несколько уступающей князю.

— Нет. Вынужден отказаться. Раз ни одна из ступеней плана не сработала, придётся свернуть его и отыграть назад.

Человечек перед ним, опять проявил эмоции — чуть слышно вздохнул.

— Жаль это слышать. Тогда мне не остаётся ничего, кроме как позаимствовать ваш артефакт и пойти в бой самому.

Брови Тиллроя поползли вверх.

— Ты не забыл, что это МОЙ дворец? Внутри которого МОИ солдаты и слуги? Я могу убить тебя только за одни слова о краже МОЕГО артефакта. К тому же ты давал клятву на своём Даре. И не сможешь её нарушить.

Посланник Лодура, казалось, смотрел на него с некоторым любопытством.

— А есть ли Дар у меня сейчас, Владетель? Взгляни. После чего попробуй вспомнить имена своих ближников. Посмотри на них. Подумай. Назови мне хоть одного.

На момент, Генрих растерялся. Потому что Дара внутри мужчины и правда не было. Вернее, его не имелось поначалу. Через пару мгновений он неожиданно появился. После чего снова пропал. Как будто мерцающий огонёк в ночи.

Изумлённый и готовый отдать приказ об убийстве гостя, который теперь казался опасным, Владетель повернул голову к телохранителям. Но слова, уже готовые слететь с языка, так и остались несказанными. Вместо верной ему четвёрки Одарённых, с которыми он проделал большую часть своего пути, на него смотрели абсолютно незнакомые лица.

Он честно попытался понять, как это произошло. И перед тем, как умереть от слитной атаки четверых врагов, которым не препятствовали защитные артефакты кабинета, считавшие этих людей своими, Тиллрой осознал. Даже попытался оставить знак. Не то, чтобы он обладал чувством солидарности и не хотел гибели для всех остальных Владетелей Ганзы. Будь у Генриха возможности, удавил бы каждого собственными руками. Но это были лишь конкуренты, что играли по понятным правилам. В отличие от настоящего врага, который появился в его жизни под видом посланника Лодура.

Мёртвое тело ещё не успело осесть на пол, а в воздухе прозвучал сухой голос невзрачного человечка.

— Принесите мне кольцо. И уберите всех, кого мы оставляли для следующего этапа. Они больше не понадобятся.

Глава XII

Бонусная глава от Сандала)

* * *

Человек, который вышел из ворот дворца, не казался сильным Одарённым. На первый взгляд, его ранг вовсе не превышал Мастера. И это было настолько удивительно, что в голове мелькнула мысль о парламентёре со стороны Владетеля Данцига.

Потом я присмотрелся. Подсветил эту фигурку божественной силой. И увидел то, чего не ожидал здесь встретить.

Гомункул. Искусственно выращенный человек, который зачастую мог менять свою внешнюю форму, а при должной сноровке изготовителя, корректировать и возможности в плане обладания силой. Не просто маскировать, а менять на самом деле. Что могло обмануть любого, включая бога. А ещё у подобного создания не было души. Пластичный, легко изменяющийся, послушный воле господина и не ведающий моральных терзаний. Любимый инструмент Локи.

Судя по тому, как озадаченно хмурился Оболенский, вместе с которым мы подходили к площади, раньше князь ничего подобного не встречал. Что не удивляло — тот, кто использовал гомункулов, наверняка не хотел, чтобы о его секрете узнали. И скрывал их участие в операциях, как мог. Тем более, с учётом их возможностей в области маскировки, это