был снова прикован к сцене — медведь уже стоял на задних лапах и, сердито рыча, пытался дотянуться до девушки своими когтями. Девушка отпрянула, но неожиданно медведь с поразительной стремительностью бросился вперед. Она упала на пол. Огромное животное возвышалось над лежащей танцовщицей. Разинув пасть, полную длинных желтых зубов, зверь навис над жертвой.

Судья с трудом сдержал крик. Вдруг девушка выскользнула из-под зверя и изящно вскочила на ноги. Затем погладила медведя по голове и, ухватив его за ошейник, отвесила низкий поклон. Под грохот аплодисментов она увела животное со сцены.

Судья Ди вытер испарину со лба. Будучи в напряжении, он совершенно забыл о простуде, но теперь снова почувствовал, что у него сильно болит голова. Он хотел откланяться, но настоятель удержал его:

— А сейчас господин Цзун Ли, поэт, произнесет эпилог.

Молодой человек с тонким гладким лицом появился в центре пустой сцены и, поклонившись, начал читать звонким, хорошо поставленным голосом:

К вам обращаюсь я, господа и дамы!

Монахи, послушники и братья миряне,

Терпеливо следите за нашим представлением

Про мятущейся, бедной души волнения,

Души, терзаемой Невежеством и Сомнением.

Держитесь поставленной цели — вот мое мнение!

И сколько б темные силы вас ни смущали,

Истина — Дао вас минует едва ли.

И Высшую Мудрость возвещу в неловких строках:

Разум с Истиной развеют мерзостный мрак,

Смертоносных теней рассыплется стая,

И в Свете Вечном утренние облака растают.

Он еще раз низко поклонился и покинул сцену. Оркестр заиграл финальную мелодию.

Судья Ди вопросительно смотрел на настоятеля. Последняя строчка, где говорилось, что «растают утренние облака», произнесенная в монастыре Утренних Облаков, показалась судье особенно неуместной, даже грубой. Настоятель рявкнул в сторону хозяина труппы:

— Приведите сюда этого поэта! — И, повернувшись к судье, добавил: — Наглый мерзавец!

Когда молодой человек предстал перед ними, настоятель с раздражением спросил:

— Что побудило вас добавить эту последнюю строку, господин Цзун? Она полностью испортила благожелательную атмосферу нашего торжества.

Молодой человек казался совершенно спокойным. Он бросил на настоятеля насмешливый взгляд и с улыбкой ответил:

— Вы говорите о последней строке, Ваше святейшество? А я опасался, что вам покажется неудачной предпоследняя строка. Дело в том, что не всегда легко подыскать правильную рифму!

Настоятель уже готов был дать наглецу сердитую отповедь, но Цзун безмятежно продолжал:

— Разумеется, сочинять короткие стихи значительно проще. Вот такой, к примеру:

Один настоятель — в зале,

Другой настоятель — под полом.

Два настоятеля…

Но как же они несхожи!

Монахам один проповедует,

Другой — червей наставляет.

Настоятель сердито ударил посохом об пол. Лицо у него подергивалось. Судья Ди ожидал взрыва ярости, но настоятелю удалось взять себя в руки. Он холодно произнес:

— Можете идти, господин Цзун, — и поднялся.

Судья заметил, что руки у него дрожат. Пробормотав несколько вежливых фраз, судья Ди откланялся. Когда они с Дао Ганем шли к выходу, судья сказал:

— Сейчас мы направимся в костюмерную к актерам. Мне нужно поговорить с этим Мо Мо-дэ. Знаешь, как туда пройти?

— Да, Ваша светлость, это на том же этаже, где мне отвели комнату, в одном из боковых коридоров.

— Никогда не встречал такого кроличьего лабиринта! — пробормотал судья Ди. — И как это может быть, чтобы у них не было никакого плана монастырской территории? Им предписывается иметь таковой!

— Казначей утверждает, господин, что верхние помещения, то есть часть монастыря по ту сторону от храма, закрыты для всех, кроме настоятеля и высокопоставленных монахов. Эту запретную часть нельзя отражать на чертежах или рисунках. Правда, он признает, что для такого большого сооружения довольно странно не иметь плана. Даже сами монахи могут иногда заблудиться.

— Дурацкая ситуация! — Судья был раздражен. — Они полагают, что стоят выше закона только потому, что Императорский двор проявляет благосклонность к даосской вере. Говорят, что влияние буддистов при дворе также возрастает. Не знаешь, что хуже!..

Он направился к помещению, расположенному за залом, и сказал дежурившему там монаху, что хотел бы, чтобы кто-то из послушников после того, как он сменит платье, проводил его в покои наставника Суня. Дао Гань одолжил у монаха фонарь, судье Ди и его помощнику пришлось некоторое время ждать, пока мимо них чередой проходили монахи, покидавшие зал.

— Взгляни на этих крепких парней! — мрачно произнес судья Ди. — Им следовало бы выполнить свой долг перед обществом, жениться, воспитывать детей! — Он чихнул.

Дао Гань, обеспокоенный, взглянул на своего хозяина. Он знал судью как человека уравновешенного, даже пребывая в раздражении, судья редко это показывал. Дао Гань поинтересовался:

— Дал ли этот мрачный настоятель вразумительное объяснение причин происшедших здесь трех смертных случаев?

— Нет! Как я и думал, тут что-то неладное. Как только мы вернемся в Ханьюань, я немедленно расспрошу подробно членов семей погибших девушек, а затем мы вернемся в монастырь с советником Хуном, Ма Жуном, Цзяо Таем, писцами и дюжиной тюремщиков и проведем здесь тщательное расследование. И учти, что я не намереваюсь заблаговременно оповещать их об этом визите! Пусть это будет маленьким сюрпризом нашему любезному настоятелю!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Дао Гань одобрительно кивнул и сообщил:

— Казначей тоже рассказывал мне о призраках тех, кого убили здесь сто лет назад. Теперь-то мне понятно, к чему с такой тревогой прислушивался в коридоре послушник!

— Ну и к чему же? — вытирая усы, полюбопытствовал судья Ди.

— Считается, что эти призраки иногда произносят чье-нибудь имя. А это означает, что такому человеку предстоит скоро умереть.

— Глупое суеверие! Пройдем-ка наверх, к актерам.

Когда они поднялись этажом выше, судья Ди мельком заглянул в узкий полутемный коридор, сворачивающий вправо, и замер: хрупкая девушка в белом платье стремительно удалялась в темноту.

— Это та самая девушка с медведем! — мгновенно отреагировал судья. — Мне нужно поговорить с ней! Напомните мне, как ее зовут?

— Госпожа Оуян.

Судья последовал за фигурой в белом и, догнав ее, произнес:

— Подождите минутку, госпожа Оуян!

Испуганно вскрикнув, та обернулась. Судья отметил мертвенную бледность ее лица, широко раскрытые от ужаса глаза. И в очередной раз поразился, насколько она похожа на юную госпожу Бао. Судья сказал доброжелательно:

— Вам нечего бояться, госпожа Оуян. Мне только хотелось выразить свое восхищение вашей работой. Должен признаться, что…

— Благодарю вас, господин! — мягко и вежливо прервала она его. — Но я должна торопиться, мне нужно…

Ее тревожный взгляд был направлен мимо.

— Не убегайте! — приказал судья Ди. — Я — наместник