– Проедем вдоль этого каравана, – согласился Федя.

Но Машенька, глядя в голубые дали из-под приставленной ко лбу ладони, рассудила иначе:

– Народ, у меня есть идея получше. Как думаете, где базируется во‐он тот катер, который таскает за собой параплан?

Я присмотрелась к рисунку береговой линии:

– В Коктебеле.

– Это где были Макс Волошин и Черубина де Габриак? – обрадовалась Машенька.

Говорю же, она понравилась бы нашей мамуле. Литературно образованная девушка, даже странно, что в сыщики подалась. Хотя – почему странно? Популярнейший литературный жанр – детективы.

Увы, легендарный Коктебель ныне беспощадно и безжалостно изуродован «индустрией отдыха и развлечений». Сюда хочется въехать на бульдозере, чтобы снести сплошь покрывающие береговую линию ларьки, кормушки, балаганы продавцов экскурсий и исцеляющего массажа, из-за которых скульптурный Макс Волошин на захлестываемом орущей и жующей массой народа постаменте будто отпрянул, съежился и брезгливо подбирает босые ноги…

Чтобы увидеть тот Коктебель, где могла родиться Черубина де Габриак, нужно либо уйти к подножию Карадага, а там выиграть словесный поединок с егерем и просочиться в биосферный заповедник, либо забраться на песчаную гору, ставшую последним приютом трех поколений семейства Юнге. По ней, даже не думая о том, что под их ногами гробница, резво скачут и снуют веселые галдящие отдыхающие, поэтому приходить сюда надо в непогоду, когда они забиваются в укрытия с запасом пива и самсы.

И вот тогда можно увидеть настоящий Коктебель: слева волнистая полурасплетенная коса пологих рыжих гор, справа черная зубчатая стена Карадага. И многослойное серое марлевое небо шевелится, дышит, ненадежно пришитое к жатому шелку моря лохматыми нитками летнего дождя…

– М-да, не лирично, но для наших нынешних целей самое то, – постановил Федя, оглядев с пригорка шумный и пестрый поселковый пляж, похожий на протяженный цыганский табор. – Катера, я смотрю, представлены в широком ассортименте, и парапланы имеются на выбор…

– Я возьму розовый! – моментально определилась наша гламурная блондинка. – И полечу налево, в сторону Фео, а ты, Инка…

– А я вообще не полечу!

– …направо, где Новый Свет, – не слушая меня, закончила Машенька.

– Я должен остаться, чтобы держать с вами связь, – отговорился Федя производственной необходимостью, но, по-моему, он тоже просто боялся летать.

В контексте опасного полета предложенное мне направление я не одобрила. Если что пойдет не так – а оно точно пойдет, я свое цыганское везенье знаю! – улечу я не на Новый, а на тот свет.

– Фу, какие глупые суеверия, – фыркнула Машенька. – Ладно, трусишка, махнемся: ты на Фео, а я на тот свет…

Я поперхнулась и посмотрела на дурочку с возмущением. Накаркает же!

– …на тот Свет, который Новый, – невозмутимо договорила она. – Федя, рацию не забудь.

Блин, у них и рации нашлись! И фотоаппараты в специальных водонепроницаемых – на случай падения параплана в море – чехлах! Папа-банкир неслабо вложился в детективное агентство дочки.

– На случай падения параплана на землю найдется, наверное, и специальный чехол для моего трупа? – съязвила я, уже представляя, как буду выглядеть, разбившись в лепешку.

Ой, скверно я буду выглядеть…

От Феди шпилька отскочила, при слове «труп» он только встрепенулся и воскликнул:

– О! Точно!

– То есть ты уверен, что я разобьюсь, и посылаешь меня на неминуемую гибель? – обиделась я.

– При чем тут ты? Я про другие трупы.

– Во множественном числе? – Даже Машенька, любительница экстрима, насторожилась.

– Не ваши!

Мы с Машей дружно выдохнули, после чего наша блондиночка вновь беззаботно запрыгала козочкой – мы шли по набережной к стоянке катеров, а я все-таки потребовала у Федора объяснений.

– Но это же элементарно, Ва… Инка, – ответил экс-участковый. – В машине, кроме золота, находились три человека – водитель и охранники. Будь эти люди в сговоре с грабителями, они бы еще там, под мостом, открыли машину и под шум карнавала перегрузили золотишко в какой-нибудь другой транспорт. Но этого не случилось, мы предположили, что броневик взял на буксир другой автомобиль…

– Я предположила! – напомнила я, потому что меня обидело зачисление не в Шерлоки, а в Ватсоны – я прекрасно поняла оговорочку Феди, этот его выразительный вяк.

– Мы с тобой предположили, – вмешалась Машенька – еще один претендент на звание Шерлока.

– Девочки, внимание! – Федя даже остановился, чтобы не говорить о важном на бегу. – Суть в чем? Если золото все еще в машине, то в ней же и люди!

– Которые наверняка уже трупы, – сообразила я и зябко поежилась.

– О! Тогда эта машина наверняка будет стоять поодаль от других, чтобы никто случайно не увидел мертвецов за стеклом, – на редкость бестрепетно рассудила Машенька.

– И не почувствовал запах, – добавил Федя.

– Какой запах? – Я не сразу поняла. – О-о-о… Ну да, ведь столько времени уже прошло, и жара…

Мы помолчали.

Потом Машенька подвела итог:

– Значит, высматриваем либо одиноко стоящий белый автомобиль, либо две машины, одна из которых белого цвета. На всякий случай все подряд фотографируем, потом внимательно изучим снимки. – И она с легкостью перешла с делового тона на легкий девичий треп: – Так, Ин, ты выбрала себе парапланчик? У меня будет розовый, под цвет купальника, а у тебя?

Мамочка! Я не хочу лета-а-а-а-ать!

– Бу-бу-бу и бу-бу-бу! – услышала я, очнувшись.

Не торопясь открыть глаза – свихнусь, если опять увижу мир с высоты птичьего полета! – я прислушалась к себе.

Вроде бы меня уже не тошнило.

И не трясло.

Не тянуло, не дергало, не мотало, как куклу на веревочке.

И ветер не лупил в лицо, выдавливая слезы из глаз и забивая дыхание.

И на голову не жала тугая, как королевская корона не по размеру, налобная повязка с видеокамерой.

И смартфон, упрятанный в прозрачный водонепроницаемый чехол вместо ненужного по причине наличия камеры фотоаппарата, не дразнил появлением на экране зеленых кружочков входящих звонков и голубыми прямоугольничками эсэмэсок.

Я вспомнила, что прочитала только самую первую, присланную торжествующим Броничем: «Стога наши!»

В тот момент я дорого дала бы за пару больших мягких стогов, готовых принять меня в свои душистые травяные объятия.

Потом мой параплан поднялся выше, и желание падать куда-либо у меня напрочь прошло – наоборот, я так боялась низвергнуться с высоты, что пыталась скрутиться в компактный комочек и даже зачем-то поджимала ноги, которыми вообще-то ничего не могла зацепить. Разве что слишком близко парящую чайку отфутболить…