– Бывает, – великодушно заметил он, как только Илья закончил свое недолгое повествование. – Бывает, – повторил он задумчиво, должно быть мысленно продолжая переживать услышанное, а спохватившись, доверительно сказал: – Ты не поверишь, но у меня для тебя как раз имеется на примете одна уютная квартирка. Ну, не квартира, точнее, а комната. Могу определить, если ты не против. Там проживала жена моего механика-водителя Кольки Свиридова. Она, эта сучка, как только похоронку на него получила, сразу же свалила с каким-то интендантом из города: видать, давно уже шашни крутила. А в другой комнате проживает его матушка Серафима Никаноровна. Замечательная, скажу я тебе, старушка, бывшая учительница, обходительная – слов нет. Тебе понравится у нее. Да и она будет только рада, что ты у нее поселишься, не так ей все же будет одиноко. Сейчас я над Серафимой Никаноровной как бы шефство взял, но мало ли что со мной может случиться. А ты все-таки в милиции работаешь, помощь ей будет. Ты уж не бросай ее. Ну так что, согласный?

– Мне в управление надо, – нерешительно ответил Илья, сомневаясь, как правильно поступить: мало того что бандитов упустил, так еще и самое обыкновенное дело не смог сделать – квартиру подходящую найти. Вот Орлов будет над ним потешаться, когда узнает, со свету сживет своими насмешками. А так хоть жить будет где, больше не придется выслушивать его до обидного язвительные словечки…

– Да это неподалеку, – горячо уговаривал Филимонов, – не более десяти минут. А потом я с тобой за компанию схожу в управление, напишу в вашу газету благодарность, что вы помогли мне вернуть наградные часы от генерала Рыбалко. И вам, и мне приятно будет. Ну так что, идем?

Илья вспомнил, как утром Орлов мельком упоминал о словах генерала Преснякова, обещавшего вызвать из МУРа бригаду, чем капитан был сильно недоволен, и тотчас подумал о том, что самое время опубликовать в многотиражке «Советский часовой» заметку о доблестных буднях их отдела, автором которой будет не обычный человек, а настоящий Герой Советского Союза. Глядишь, и Орлов тогда свое отношение к нему поменяет в лучшую сторону, да и генералу будет приятно почитать о действиях своих подчиненных.

– Пошли! – согласился Илья, которого все-таки точил червячок сомнения. – Только недолго.

Филимонов по-дружески приобнял его за плечи и увлек во дворы, где находилась квартира знакомой старушки.

– А заодно и бровь твою подлечим, – пообещал он. – А то вон как кровоточит.

По дороге Илья, пренебрегая заботой о своем здоровье, зачерпнул из ржавого металлического таза, подставленного во дворе под водосток, дождевой воды и тщательно смыл кровь, чтобы ненароком не напугать свою новую знакомую.

* * *

…Комната действительно ему понравилась: чистая, уютная, да и сама хозяйка Серафима Никаноровна оказалась старушкой добродушной, словоохотливой, наверное, как и все преподаватели русского языка и литературы. Илья поначалу ее немного застеснялся, вспомнив школьные годы и свою первую учительницу – строгую, но справедливую женщину, привившую ему любовь к Сергею Есенину и другим русским поэтам.

– Вы, Илюшенька, располагайтесь, – сразу же засуетилась Серафима Никаноровна, маленькая, седенькая, но довольно шустрая, с первой минуты проникнувшаяся к молодому человеку материнской заботой, словно встретила вернувшегося с фронта родного сына. – Я сейчас вас с Савой чайком угощу. Вы, должно быть, знаете, он был командиром у моего Коли… – не договорив, она протяжно всхлипнула, тонкие губы ее задрожали, из выцветших глаз покатились по впалым морщинистым щекам мутные горошины слез. – Ой, чего это я расквасилась, – спохватилась она, быстро смахнула крошечной ладошкой слезы и засеменила на кухню ставить на керогаз чайник.

– Спасибо, – отказался Илья, с сочувствием глядя на ее согбенную фигурку. – Нам некогда. Дел еще невпроворот. Пошли мы…

– Ты приходи, Илюша, – жалостливым голосом попросила старушка, провожая гостей до выхода. – Скучно мне одной без моего Коли… Вдвоем-то все веселее будет.

Пообещав этим же вечером перенести свои скудные пожитки, которые свободно умещались в солдатском вещмешке, Илья в сопровождении Филимонова торопливо вышел, твердо решив по возвращении подарить доброй старушке расписной с кистями трофейный платок, привезенный из Германии.

– Я же говорил, что не пожалеешь, – сказал на улице Филимонов, заметно гордясь матерью своего погибшего друга. – Это тебе не по съемным углам скитаться, будешь жить как человек.

И всю дорогу, пока они пешком добирались до управления, танкист рассказывал о том, как геройски погиб его механик-водитель, который во время ожесточенного боя под непрекращающимся огнем ремонтировал трансмиссию, чтобы подбитая машина не досталась врагу.

– Вот такой был отчаянный парень! – жестко оборвал рассказ Филимонов и показал большой, с красной обгорелой кожей, искривленный палец. По тому, как он при этом сурово, из-под насупленных бровей взглянул на Илью, было видно, что Филимонов хотел еще что-то добавить, но в это время они уже подошли к дверям управления.

В дежурной части, подперев щеку кулаком, со скучающим видом сидел сержант Соколов. Увидев Илью, он оживился:

– Журавлев, ну что там с квартирой? Нашел?

– Благодаря Филимонову, – ответил Илья.

Дежурный мельком взглянул на Филимонова, заметил на его груди Золотую звезду Героя и уважительно поднялся:

– Здравия желаю, товарищ капитан.

– Не жалуюсь, – пошутил Филимонов.

Илья скинул с себя тяжелую, напитавшуюся водой плащ-палатку, вернул дежурному.

– Спасибо, Соколов. Выпиши пропуск товарищу капитану, надо нам с редактором многотиражки дельце одно обмозговать. Орлов у себя?

– А нет ваших никого, – ответил дежурный, аккуратно вешая плащ-палатку на шаткую вешалку на трех неустойчивых ножках. – Уехали они. Сам генерал дал им свою «эмку», чтобы ехать в Покрово-Пригородный. Федоров звонил, сообщил, что бабу там одну топором зарубили, вроде бы свидетельницу – Сиркину, кажется, Елизавету Хромовну…

Глава XI

Узнав об убийстве с особой жестокостью пожилой свидетельницы «гражданки Сиркиной Е. Х.», генерал-майор Пресняков в тот же день, сдержав слово боевого офицера, незамедлительно позвонил в Москву, и уже наутро из МУРа прибыла оперативная группа в составе трех человек.

Встречать московских гостей Орлов, которому чужаки были как кость в горле, отрядил Федорова как человека во всех отношениях приятного, способного произвести на приезжих самое положительное впечатление. Однако строго-настрого наказал ему «языком чесать» умеренно.

– Слушаюсь! – залихватски козырнул подвижный как ртуть Федоров, довольный порученным делом, и тотчас ухал на автобусе с Заболотниковым к поезду.

По приезде в управление товарищи из МУРа ушли на встречу с генералом, туда же был неотложно вызван и Орлов.

Вернувшийся в отдел Васек принялся взахлеб рассказывать, поблескивая лихими светлыми глазами, – москвичи произвели на него сильное впечатление:

– Ребята приехали ушлые, палец в рот не клади – всю руку откусят и не