– Я не игнорирую…

– Тс-с, Отис. Неужели ты не можешь раз в жизни выслушать меня? Дай старой леди высказать свое мнение. Я кое-что знаю о смерти. Так вот, ты можешь проверить это. Быстрое средство, и все готово. В таком случае ты тратишь впустую много хорошей жизни, черт возьми, весь этот урожай, беспокоясь без причины. Допустим, что-то не так. Что, если это одна из тех вещей, которые лучше поймать на ранней стадии? Что, если это поддается лечению? Что, если бы ты уже выздоравливал? – Она подняла палец в воздух. – И да, возможен худший сценарий. Но даже если доктор скажет, что ты умираешь, разве ты не хочешь это знать наверняка? Разве у тебя нет более важных дел в последние дни, чем бегать голышом и лаять, как собака?

Отис рассмеялся и покраснел.

– Ты все равно не поймешь.

– Наверное, ты прав. Но ты меня слышишь? Иди к врачу. Выясни, что происходит. Я здесь обо всем позабочусь.

Отис кивнул и допил свою чашку, чувствуя на языке гущу ее ковбойского кофе.

– Я подумаю об этом.

Морган подалась вперед.

– Ты договоришься о приеме завтра утром, или я сделаю это за тебя. Тут нечего думать. Перестань жалеть себя. Ты слишком много пьешь. У тебя живот растет. Твои морщины все заметнее. Кожа обвисла. У тебя в кабинете до сих пор лежит прах Ребекки. А ты ползаешь на четвереньках в чем мать родила. Все должно измениться. Не заставляй меня вмешиваться. Потому что я уже подумываю об этом.

– Если ты только попробуешь вмешаться, я буду гнаться за твоей задницей до самой Монтаны.

– Тогда обрати внимание на мои слова. Я с нетерпением жду, когда услышу, как ты говоришь по этому телефону в восемь утра или когда там откроется кабинет врача. Я останусь здесь столько, сколько потребуется. Я нужна тебе. Посмотри на ситуацию с другой стороны. Как только ты пойдешь на поправку, я уеду. Это должно стать достаточно хорошим стимулом.

Отис не знал более настырной женщины во всем мире, и он также знал, что она любит его. Наверное, больше, чем кто-либо другой на земле. Он взял ее за руку.

– Спасибо. Я не пытаюсь от тебя избавиться. Я становлюсь старым и сварливым, но я ценю, что ты здесь. Может быть, мне это было нужно.

– Я люблю тебя, Отис.

– И я тебя люблю.

– Не слышу, что ты там бормочешь.

– Я люблю тебя, Морган.

– Мне нужно было это услышать. Веришь, за пятнадцать лет никто мне этого не говорил! Или даже за двадцать.

Это опечалило Отиса, и он понял, что был настолько поглощен своим собственным дерьмом, что даже не думал о других людях вокруг себя. Морган. Брукс. Чако – управляющий его виноградника. Элайджа. Как же они?

Отис, ты эгоистичный ублюдок. Возьми себя в руки.

Возьми себя в руки.

У Брукса был отец. Конечно, он никогда не рассматривал возможность непорочного зачатия. Очевидно, какой-то безответственный чурбан заделал ребенка и исчез. Брукс особо не думал о своих родителях.

Конечно, когда ему было пятнадцать, он запрыгивал на поезда, и, пока вагон трясло и земля летела мимо, закрывал глаза и мечтал о нормальной семье. Представлял, как родители найдут его и объяснят, что случившееся – ошибка, вернут ему Рождество, дни рождения и Хэллоуин, которые он пропустил.

Это было много лет назад. Он долго отгонял эти мысли, пока они не растворились. Брукса Бейкера больше не интересовало, где они, живы ли, на что похожа их жизнь. Люди часто спрашивали, пытался ли он найти своих родителей. Нет, не пытался. И не хотел этого делать. Родители решили, что сын им не нужен. Это решение на всю жизнь.

Брукс сидел за столиком в закусочной для дайверов в Бентон-Сити напротив своего предполагаемого отца. Справа от него на стене висела неоновая вывеска «Корона». В центре стола в металлической корзинке стояли четыре разных вида острого соуса, бутылки с кетчупом и горчицей, а также солодовый уксус. Мужчины не обменялись рукопожатием.

– Доброе утро, – сказал человек напротив. – Я рад, что ты пришел.

Он был одет как игрок в гольф, в свитер-жилет с V-образным вырезом поверх рубашки-поло с накрахмаленным воротничком. Брукс подумал об инструментах, которые ФБР использовало для моделирования возрастных изменений во внешности тех, кого они разыскивали слишком долго. Чувак напротив него был именно тем, что в ФБР придумали бы, используй они Брукса в качестве отправной точки. У отца не было боди-арта, а у сына – внешности преппи[45] – следов их жизненного опыта, но ничто не могло скрыть их сходства.

– Доброе утро. – Брукс снял свою мотоциклетную куртку.

Весь предыдущий вечер он провел, уставившись в стену, силясь понять, что происходит, что все это значит, что ему делать и как вести себя с человеком, который пытается войти в его жизнь.

Веснушчатая рыжеволосая официантка в фартуке подошла к Бруксу, чтобы наполнить его чашку кофе. Он поблагодарил ее и взглянул через стол.

– Почему ты так уверен?

– В том, что я твой отец?

Брукс снова проанализировал внешность этого человека. Это был нелепый вопрос, учитывая их сходство. У них одинаковые темно-каштановые волосы, хотя у Брукса еще не было седины. Те же довольно глубоко посаженные карие глаза с кустистыми бровями, непримечательный нос и слегка заостренные уши. Этот человек – Брукс все еще не мог назвать его отцом – был почти на двадцать лет старше, о чем свидетельствовали морщины и серебро в прядях. Оба были худощавые, шести футов ростом, только тот мужчина был примерно на пятнадцать фунтов легче – не дряхлый, но стареющий. Если бы они столкнулись случайно, скажем, на улице, они мгновенно пришли бы к подобному выводу и остановили друг друга. Не было никаких сомнений в том, что у них в жилах течет кровь одних и тех же предков.

– Да, очевидно, что мы в некотором смысле родственники. Но откуда уверенность, что ты мой отец?

– Я почти уверен. Но давай начнем вот с этого. Я Чарльз Уайлдридж. – Мужчина протянул руку Бруксу.

– Брукс Бейкер, – проговорил тот, отвечая рукопожатием и нерешительно улыбаясь.

– Я читал, что тебя отдали на усыновление. Это правда?

– Правда.

– И тебе тридцать шесть?

– Да.

Чарльз кивнул.

– Ты знаешь свой настоящий день рождения? Моя жена родила мальчика 5 июля 1980 года в общественной больнице в Сан-Бернардино, штат Калифорния. Через день мы отдали его на усыновление. Это ты, Брукс Бейкер?

Из левого глаза Брукса выкатилась слеза. Он быстро вытер ее.

Снова появилась официантка.