Вот чего хотел Отис.

Но все разбивалось вдребезги.

Как он может внести свой вклад, если не чувствует запаха? Если он не может попробовать эти чертовы вина на вкус? Ему нечего будет предложить, если он не сможет продолжать делать то, что делал. Ему было всего шестьдесят четыре, ей-богу! Он мог дать больше. У него было двадцать винтажей[44], и он все еще не получил тот, который ждал. Тот, о котором мечтал. Это было где-то там, в будущем.

Отис не знал, что происходит с его телом, но понимал – ничего хорошего. И догадывался, что это не пройдет само по себе. Значит, в этом сезоне будет его последний винтаж.

– Черт возьми! – закричал он. – В этом году было ужасно жарко! Я бы предпочел холодный винтаж, где чертовы спирты не были бы столь высоки.

Он покачал головой и лег на землю. Он даже не чувствовал запаха овец, который успел полюбить. Запах, который он начал улавливать в своих винах, ничего слишком навязчивого, только соблазнительная третичная нота, которая звучала, как одинокий тенор на заднем плане; его стадо овец где-то глубоко внутри его бутылок, коллективное ба-а-а, поднимающееся из каждого бокала.

– Ха-ха! – сказал он, пьяно размышляя о том запахе, который больше не мог ощущать. – Я должен назвать свое следующее вино «Ба Ба Блекберд Сира».

Ни собака, ни овцы не поняли юмора, но это не помешало Отису насладиться своей шуткой, намеком на мелодию из его юности. Он издал долгий смешок, который перерос в хохот Санта-Клауса, но вскоре перешел в отрывистый кашель, от которого Отис, тяжело дыша, повалился на спину.

Что он теперь может сделать для Красной горы? Он еще не успел достаточно изменить ситуацию. Брукс Бейкер позаботится о его достоянии, но справится ли он?

Приложенных усилий было недостаточно. Где же остальные люди, которые им нужны? Конечно, были и другие винодельческие компании, достаточно мощные, но понимали ли они потенциал Красной Горы? Владеют ли они нужными для развития этого региона инструментами? А где же рестораны, отели, кемпинги с завтраками? Живая музыка и артисты? Поэты! Ему нужно быть там, когда они приедут; ему нужно помочь привлечь их!

То, что постоянно крутилось в голове Отиса, было не просто потерей его способности к виноделию. Мысль о смерти нарушала его покой. Может быть, Красная Гора уже на верном пути, но что, если он не увидит этого? Что, если происходящее с его телом было предвестником гибели?

Он смотрел на звезды, которые казались тысячей крошечных дырочек на черной бумаге. Джонатан лежал рядом. Овцы, съев все зерно, вернулись в загон. Отису стало грустно. Его жизнь много раз была близка к совершенству – выходит, только для того, чтобы лишиться совершенства. Он не раз падал и снова поднимался, этот замкнутый круг определял его жизнь. Но сможет ли он выкарабкаться теперь? Возможно, это была его лебединая песня.

И тут завыл койот. Потом еще один. Джонатан бросился к забору и издал глухой грозный рык, которому ни один койот не осмелился бы бросить вызов.

– Они не спустятся сюда, пес. Тем более сейчас. – Отис встал, пошатываясь, подошел к этому гиганту и погладил его. – Все хорошо.

Сто двадцать фунтов Джонатана выглядели в темноте еще более устрашающе – просто-таки чудовищный призрак в ночи.

Отис направился к койотам. Дошел до виноградника, время от времени спотыкаясь и снова посмеиваясь над своей абсурдной идеей о «Ба Ба Блекберд Сира». Добравшись до среднего ряда, он стянул с себя одежду. Койоты уже вовсю пели, взывая к своим богам.

Голый Отис опустился на четвереньки и завыл вместе с ними, наполовину пьяница, наполовину собака.

Ау-уууу – у-уууу!

Посмотрел на звезды, ища утешения в созвездиях, а потом еще раз взвыл, пока не попал в унисон с другими пустынными собаками.

Ау-уууу – у-ууууу!

– Какого черта ты делаешь, Отис? – сказал кто-то, идущий по ряду с фонариком. Звук этого голоса постепенно начал отрезвлять его.

Алкоголь сильно замедлил его реакцию, и мужчине потребовалось некоторое время, чтобы понять, что происходит.

– Эй! – проговорил он. – Кто там снаружи?

– Это я, Морган. – Тетка посветила ему в лицо. – Что ты делаешь?

– Вот дерьмо! – пробормотал Отис, прикрываясь рукой. – Убери этот чертов свет. Я скоро спущусь.

– И не подумаю, – ответила она. – Я хочу знать, что здесь происходит. Ты бегаешь пьяный среди ночи, лаешь, как собака. Ты отказываешься звонить Джоан. Ты должен был встретиться с ней сегодня вечером и продинамил ее. Ты был откровенно груб со мной и со всеми, кто был рядом с тобой. – Она посветила фонариком на его одежду. – Сейчас же одевайся и иди в дом. Мы должны поговорить по душам.

– Морган, я не твой ребенок. Мне шестьдесят четыре года. Я уже достаточно взрослый, чтобы умереть.

Тетка подошла ближе и влепила ему пощечину.

– Ты последний член моей семьи, и тебе придется привести себя в порядок. Здесь никто не умрет. – Она подняла брюки и протянула ему. – Немедленно заходи в дом. От тебя воняет виски, и ты бормочешь всякую чепуху. Я собираюсь поставить кофейник.

Отис не мог поверить в происходящее. Ему было наплевать, что он голый. Зато смутило и заставило протрезветь то, что его поймали воющим с койотами, а не просто со спущенными штанами. Одеваясь, он смотрел, как она спускается с холма. Затем он понуро поплелся обратно к дому; разум прояснился, эго разбилось вдребезги; его наваждение медленно уходило. Койоты успокоились и вернулись в свои норы.

* * *

Он сидел на кухне за стойкой с чашкой крепкого кофе в руке. Морган, одетая в ночную рубашку, устроилась напротив.

– Чем ты занимаешься так поздно? – спросил он.

– Чем я занимаюсь? Это я тебя должна спросить.

– У меня много мыслей, – признался Отис. – Ты даже не представляешь.

– Поделись со мной. Я не собираюсь больше оставаться в неведении. Мы давно не виделись, но я знаю тебя, Отис Тилл. И вижу, что ты не в себе. Мне нужно знать почему. Я хочу помочь.

Он сделал глоток, кофе приятно согрел горло и окончательно взбодрил его.

– Я не уверен, что ты сможешь помочь.

– Позволь мне попробовать. По крайней мере я могу выслушать.

Отис рассказывал ей о своих горестях, и Морган молча слушала, потягивая кофе и впитывая в себя его боль. В конце концов она задала те же вопросы, что и Брукс. Это было временно? Был ли он у доктора? Что бы это могло быть? Отис сказал ей, что причиной может быть много вещей и что он еще не проверил это.

– Ты боишься, – сказала Морган. – Я прошла через это, когда у меня был рак. Понимала, что-то не так. Мое тело словно отключилось. Но я не хотела идти к врачу и узнавать правду. Мне казалось, что, если я буду держать это при себе, все пройдет. Или, по крайней мере, я смогу насладиться еще несколькими днями без плохих новостей. Но знаешь что? Это может стать новой главой в твоей жизни, и если откладывать выяснение причин происходящего, можно сделать только хуже. Твое тело просит о помощи прямо сейчас, а ты игнорируешь его.