А время вообще не лечит,

тоскою душу теребя.

8.12.22

Глава 20. Ветка. Сейчас. Очень сейчас

Олег говорит, что у меня отличные коммуникативные навыки. Это он так красиво обзывает мое умение и без мыла в задницу влезть, и провести жесткие стресс-переговоры при необходимости.

И, вот честно, вообще никогда не жаловалась на отсутствие нужных слов в нужный момент…

Тем не менее, конкретно сейчас слов катастрофически не находится.

Собственно, и ситуация не располагает к разговорам.

Сложно вспомнить слова, когда тебя целуют… И не совсем в те губы, куда принято в приличном обществе.

Тим настолько легко преодолевает мое несуществующее сопротивление, настолько быстро и качественно выстраивает мой измученный организм в нужную ему позу, что я не успеваю даже подумать хотя бы: “Нет, нет, нет…”, и уж тем более это озвучить…

Да и бессмысленно все, и слова, и сопротивление.

Нет, конечно, я что-то шепчу, пока он ласково облизывает, а по-другому и не назовешь то, что он делает, мои ноги. Наверно, шепчу… Не уверена. Может, просто отключилась уже, и все происходит в моих горячечных безумных фантазиях…

Потому что это слишком сладко, чтоб быть реальным.

У меня не может быть настолько чувствительная кожа на ногах. У меня не может быть там такое количество эрогенных точек!

И то, что Тим сейчас делает, противозаконно!

Я это все понимаю, а еще понимаю, что меня сюда привезли все же разговаривать…

И, похоже, опять промахнулись.

Все.

И я, и ребята.

Мы не можем больше разговаривать, если оказываемся в одном замкнутом пространстве… Вообще, если втроем оказываемся рядом друг с другом. Прошли те времена, когда мы могли валяться на пляже и болтать обо всем на свете. Теперь мы на пляже сможем только трахаться.

То, как легко это слово залетает в мой мозг, указывает на крайнюю степень его воспаления.

Город детства обладает огромным разрушающим потенциалом.

Я, совсем недавно даже не допускавшая ненужных воспоминаний и мыслей лишних о произошедшем пять лет назад извращенном безумии, сейчас уже не только опять это все позволила с собой сделать, но еще и думаю о произошедшем без внутренней дрожи. И, мало того, прогнозирую наше будущее поведение!

Жуть какая!

И ничего не сделать…

Я ощущаю, как меня трясет от безумных прикосновений Тима, ловлю себя на том, что уже не отталкиваю, а, наоборот, притягиваю черноволосую голову к себе ближе, словно… направляю?

Нет…да нет же!

Но в этот момент Тим добирается туда, куда планировал, мягко и длинно лижет, доставая сразу везде, и я перестаю думать даже те остатки мыслей, которые бродили до этого в дурном, окосевшем от случившегося мозгу.

Прогибаюсь с низким, удивившим даже саму себя стоном. Я и не предполагала, что умею так!

Фоном к этому звуку идет затейливый мат Ваньки, до того стоявшего к нам спиной и целомудренно наливавшего воду в стаканы. А теперь, похоже, обернулся и понял, что не вода нам тут нужна…

Открываю затуманенные кайфом глаза, пытаюсь сомкнуть ноги, но Тим не позволяет.

Рычит низко и предупреждающе, как кот, у которого пытаются отобрать кусок рыбы, и, в противовес агрессивному рычанию, мягко всасывает клитор губами.

Меня такой крупной дрожью продирает от этого простого действия, что не могу удержаться, бессильно валюсь на грушу, запрокидывая голову и закрывая от стыда лицо ладонями.

— Тим, сука! Ну как так? — сокрушается Ванька где-то совсем близко, но я не могу понять, где именно, да и не важно это сейчас.

Важно только то, что происходит внизу, в одной конкретной точке моего глупого, такого слабого перед качественным натиском организма. А происходит там нечто невероятное.

Я занималась таким видом орального секса и думала, что, в принципе, ничего нового тут не изобретешь… Как же я ошибалась…

Или вся соль в том, кто это делает?

Тим не применяет ничего особенного, по ощущениям, он просто целует меня там так, как целовал бы в губы… И кайфует от этого так, что сдержать эмоций не может, транслируя их мне, словно по телефонным проводам.

И я не могу прекратить это… Не способна.

Меня от каждого движения языка, от каждого мягкого толчка пальцами трясет так, словно к высоковольтке подключили, даже по волосам треск идет от электрического напряжения в теле.

В мыслях вообще ничего, кристальная пустота, сквозь которую пробивается только заевшее и ненужное сейчас : “Нельзя, нелья, нельзя”...

Тим с успехом показывает, что можно. И нужно.

И именно поэтому я не могу оторвать ладоней от лица, тихо всхлипывая на каждое сладкое движение внизу.

Пальцы от лица отводят насильно.

Ванька смотрит жадно, изучает мои красные щеки, мои полные слез глаза, распухшие губы… Сглатывает, не удержавшись, и наклоняется ниже, запечатывая жадным поцелуем губы.

И я задыхаюсь от этого двойного напора, схожу с ума окончательно и вцепляюсь Ваньке в волосы, в нелепых попытках удержаться на этом свете хотя бы через тактильные ощущения.

Слышу сдавленное рычание Тима, а затем меня резко дергают вниз, так, что сползаю с груши на пол… Прямо на Тима.

Он легко насаживает меня на себя, сразу и до упора.

Ванька не выпускает, оставляя губы в покое и принимаясь целовать шею, плечи, нервно сдирая остатки многострадального платья со спины.

Я опять между ними, опять ощущаю голую кожу… Своей обнаженной. Когда успели раздеться?

Когда успели меня раздеть?

Куда потерялись эти мгновения? Эти минуты?

Я никогда этого не выясню, похоже…

Тим легко подбрасывает меня бедрами, придерживая за талию, с каждым завершающим движением насаживая плотнее, до легкой, будоражащей боли, а Ванька без остановки и возможности затормозить целует шею, плечи сзади, скользит пальцами по груди, грубовато трогая соски, заставляет в итоге опереться себе на грудь, и теперь я смотрю вниз, туда, где наши с Тимом тела соединяются, где скользит его член, мокрый, напряженный… И это настолько дико, пошло, животно, а голос Ваньки, беспрестанно шепчущего мне в ухо, какая я нереальная, красивая, желанная, самая, самая, самая… Это все сводит с ума, это все безумно плохо, порочно, дико, но четыре руки на моем теле так правильны, так нужны сейчас, как и темные глаза Тима, внимательно наблюдающего