— Убирайся к черту!

— Впусти меня! — крикнул Билли. — Мне надо поговорить стобой!

Ответа не последовало, и Билли принялся снова стучать. Вкакой-то момент он уловил за дверью слабое движение, представил себе притаившегосяза дверью, даже присевшего на корточки Хопли, ожидающего, когда непрошеный иназойливый визитер уберется и оставит его в покое. Или в том, что для негосходило нынче за покой. Билли перестал стучать и распрямил пальцы руки.

— Хопли, я думаю, ты — здесь, — тихо сказал он. — Тебе нетнужды отвечать мне, только выслушай. Это Билли Халлек. Два месяца назад у меняпроизошел несчастный случай. Старая цыганка выскочила перед носом моей машины…

Движение за дверью. Теперь, определенно, послышалось шарканье.

— …Я сшиб и убил ее. Теперь теряю в весе. Никакой диеты,ничего подобного, но вес теряю. Пока что потерял семьдесят пять фунтов. Еслиэто не прекратится, я скоро буду похож на ходячий скелет, в самый раз дляцирка. Кэри Россингтон, судья Россингтон, занялся этим делом и признал меняневиновным. Теперь у него какой-то кошмарный кожный недуг…

Билли послышалось, что за дверью раздался шумный вздохудивления.

— …Он отправился в клинику Мэйо. Врачи сказали, что это нерак, но они не знают, что это такое. Россингтону хочется верить, что это рак.Он не желает признать, что это есть на самом деле.

Билли проглотил ком, возникший в горле.

— Это цыганское проклятье, Хопли. Понимаю, насколько этобезумно звучит, но это правда. Там был старик. Он дотронулся до меня, когда явыходил из суда. Он дотронулся до Россингтона, когда тот с женой был натолкучке в Рейнтри. А до тебя он дотронулся, Хопли?

Наступила долгая тишина, а потом сквозь щель почтового ящикаБилли услышал одно короткое слово:

— Да.

— Где? Когда?

Ответа не последовало.

— Хопли, куда эти цыгане отправились после Рейнтри? Ты незнаешь?

Молчание.

— Мне надо с тобой поговорить! — в отчаянии сказал Билли. —У меня есть идея, Хопли. Я думаю…

— Ты ничего не сможешь, — прошептал Хопли. — Все зашлослишком далеко, ты понимаешь, Халлек? Слишком далеко…

Послышался вздох, шелестящий, как бумага — жуткий.

— Но это же хоть какой-то шанс! — яростно воскликнул Халлек.— Неужели ты докатился до того, что тебе уже на все начхать?

Молчание. Билли ждал, подыскивая более убедительныеаргументы, более проникновенные слова. Ничего в голову не приходило. Хоплипросто-напросто не собирался впускать его к себе. Он повернулся, чтобы уйти,когда дверь приоткрылась.

Билли посмотрел на черную щель, услышал шаркающиеудаляющиеся шаги во мрак холла. По спине и по рукам побежали мурашки, на мигзахотелось уйти поскорее прочь. «Бог с ним, с Хопли», подумал он. «Если кто-тои сможет разыскать цыган, то это Кирк Пеншли. Ни к чему видеть Хопли, смотреть,во что он превратился».

Билли подавил в себе импульс, раскрыл дверь и вошел внутрь.

В дальнем конце холла он разглядел смутную тень человека.Дверь слева была раскрыта, и тень прошла туда. Появился слабый свет, и из дверипротянулась длинная тень через пол-холла на стену, где висела фотография Хопли,получающего награду «Ротари-клуба» Фэйрвью. Голова бесформенной тени как разнаходилась на этом снимке в рамке, подобно некоему предзнаменованию.

Билли пересек холл, признаваясь сам себе, что испытываетстрах. Чуть ли не ожидал, что дверь за ним замкнется… «и тогда цыган выйдет измрака и схватит меня сзади, как в дешевом фильме ужаса. А ну, подтянись! Что заглупости?» Однако сердце продолжало сильно колотиться.

Он обнаружил, что в доме Хопли неприятный специфическийзапах, что-то вроде протухшего мяса.

На мгновение Билли задержался в проеме открытой двери напороге не то кабинета, не то какой-то берлоги, вертепа. Свет был настолькотусклым, что разглядеть что-либо было трудно.

— Хопли?

— Заходи, — прошелестел все тот же бумажный голос.

Билли вошел.

Это был кабинет Хопли. Халлек не ожидал увидеть такоемножество книг, мягкий турецкий ковер под ногами. Возможно, при иныхобстоятельствах комната, хоть и была маловатой, выглядела бы весьма уютной.

В центре стоял стол светлого дерева, на нем лампа-тензор.Хопли нагнул лампу так, что она освещала лишь пятно в дюйме от поверхностистола, остальная часть комнаты бала страной холодных теней и мрака.

Сам Хопли выглядел темным силуэтом в кресле у стола.

Билли нашел кресло в углу и сел, обнаружив, что оно располагалосьдальше других кресел от Хопли. Попытался разглядеть хозяина жилища, однакобезуспешно. Он оставался лишь силуэтом. Билли даже захотелось, чтобы Хоплиподнял тензорную лампу, пусть она ослепит его на какой-то миг, пусть он заоретна него, как в фильмах сороковых годов: «Мы знаем, что вы это сделали, МакГонигэл! Не пытайтесь увиливать! Признавайтесь, и получите сигарету!Признавайтесь, и мы дадим вам попить! Признавайтесь, и позволим вам сходить всортир!»

Но Хопли просто сидел в своем кресле. Послышалось шуршание,когда он положил ногу на ногу.

— Ну что, хотел войти — вот и вошел. Давай, Халлек,выкладывай, что там у тебя, и убирайся. Не могу сказать, что ты мне симпатичен,тем более теперь.

— Я несимпатичен и Леде Россингтон, — сказал Билли. — Но,честно говоря, мне насрать на то, что она или ты думаете обо мне. Она считает,что во всем виноват я. Ты, видимо, тоже.

— Ты сколько выпил перед тем, как сбил старуху, Халлек? Ядумаю, если бы Том Рэнгли дал тебе дунуть в баллончик, он бы взлетел поднебеса.

— Ничего не пил и наркотиков не принимал, — ответил Билли.Его сердце по-прежнему колотилось в груди, но теперь скорее от ярости, а не отстраха. Каждый удар сердца отдавался болью в голове. — Хочешь знать, что былона самом деле? А? Ну, так вот, моя жена — мы, кстати, уже шестнадцать летженаты — выбрала именно этот день, чтобы мне подрочить хер в автомашине.Никогда ничего подобного она не делала. Мне и в голову не приходит — с чеговдруг выбрала именно тот день. Так что пока ты, Леда Россингтон и, возможно,Кэри валили вину на меня, поскольку я был за рулем, я валил все на свою мадам,поскольку ее рука залезла мне в штаны. Теперь думаю, что всем нам надо валитьвсе на нашу судьбу и перестать винить других.

Хопли невнятно хмыкнул.

— Или ты хочешь, чтобы я рассказывал тебе, как я умолял ТомаРэнгли на коленях не брать анализа на алкоголь? Как я рыдал у тебя на плече,уговаривая простить меня и выкинуть цыган из города?