Кошмарная тень зашевелилась, заворочалась в кресле. РукаХопли потянулась к щеке, и до Билли донесся отвратительный звук лопающегосянарыва. «Россингтон покрывается панцирем, Хопли сгнивает, а я истаиваю», —подумал он. «Милостивый Господи, пусть все это будет сном… пусть лучше я сойдус ума, но только не дай такому свершиться».

— Я буду убивать его медленно, — сказал Хопли. — О деталяхговорить тебе не стану.

Билли попытался заговорить, но не смог произнести ни звука,в горле пересохло.

— Я понимаю, как ты пришел к своей идее, — сказал Хопли. —Но возлагаю очень мало надежды на успех твоей миссии. Почему бы тебе, Халлек,не обдумать его убийство? Почему бы тебе…

Но Халлек дошел до своего предела. Он выскочил из кабинетаХопли, ударившись бедром о его рабочий стол. Ему почудилось, что Хопли вот-вотухватит его рукой, коснется его. Хопли не пошевелился.

Халлек выбежал в ночь и остановился, вдыхая всей грудьюсвежий воздух. Его била дрожь…

Оставшееся до отъезда время Билли преследовала навязчиваямысль позвонить Джинелли в «Три брата». Джинелли казался каким-то ответом напроблему, а каким именно, он и сам не знал. В итоге он отправился в клиникуГлассмана и начал их серию анализов на метаболизм. Если бы он был холостяком,одиноким человеком, вроде Хопли, он бы отменил все это. Но была Хейди, окоторой следовало подумать, была Линда — наивная наблюдательница, непонимавшая, в чем, собственно, дело. Итак, он записался в клинику, скрывая своебезумное познание истины, как порядочный человек скрывает свою привычку кнаркотикам.

По-крайней мере, это было нормальное местопребывание, амежду тем Кирк Пеншли и «Бартон Детектив Сервис» позаботятся о его деле. Оннадеялся.

Его всесторонне обследовали, осматривали. Он пил противныйбелый барий, подвергался рентгеновскому осмотру, его сканировали, делалиэлектрокардиограммы и прочее. Были приглашены крупные специалисты, которым егодемонстрировали как диковинку зоопарка. «Гигантская панда или последняя птичкадодо», думал Билли, сидя в соляриуме с последним номером «Нэшнл Джиогрэфик» вруках. На руках его были заплаты из пластыря: в него втыкали много игл.

На второе утро у Глассмана, когда он подвергался очереднымиспытаниям, Билли впервые обратил внимание на два ряда четко заметных ребер насвоем торсе. Впервые — за сколько лет? В школе? Нет. Никогда. От выпирающихкостей падали рельефные тени. Выпирали тазобедренные кости, и даже в районелобка они были заметны. Он коснулся их рукой: напомнили рукоятку сцепления егопервого в жизни автомобиля — «Понтиака» 1957 года. Он тихо засмеялся ипочувствовал на глазах жгучие слезы. Все его дни теперь стали одинаковыми:переменная облачность, местами дожди.

«Я буду убивать его медленно. О деталях говорить тебе нестану».

«Почему?» — думал Билли, лежа в своей больничной койке сприподнятыми, как у ванны, боковинами. «Об остальном ты мне все сказал».

За три дня пребывания у Глассмана Халлек потерял семь фунтоввеса. «Не так уж много», подумал он с новым для себя юмором висельника. «Не такуж много — меньше, чем обычный куль сахара. С такими темпами я исчезну… когда?Примерно к октябрю!»

«172», декламировал его разум. «172 теперь. Если бы ты былбоксером, пришлось бы из тяжеловесов переходить в средний вес… а может, Билли,попытаешь счастья в весе „перо“? Наилегчайшем весе?»

Прибыли букеты цветов: от Хейди, от фирмы. Маленькаявесточка пришла от Линды на открытке. Аккуратным школьным почерком быловыведено: «Поскорей выздоравливай, папочка. С любовью — Лин». Билли тайкомпоплакал над этой запиской.

На третий день, надев свою одежду, он встретился с тремяврачами, занимавшимися его проблемой. Он чувствовал себя менее уязвимым вджинсах и рубашке с короткими рукавами с надписью ВСТРЕТИМСЯ В ФЭЙРВЬЮ.Удивительно, как меняются ощущения, когда снимаешь больничную пижаму. Билливыслушал врачей, подумал о Леде Россингтон и подавил угрюмую ироничную улыбку.

Они знали, в чем с ним дело, это был случай один из двух(или трех). Один вариант — редкая болезнь истощения организма, впервыепоявившаяся за пределами Микронезии. Другой — редкий случай метаболическогозаболевания, которое еще не было полностью исследовано. Третий вариант — но этолишь возможность, заметьте, — психическая форма «анорексия невроза»: редчайшийслучай, до сих пор не подтвержденный. По их глазам Билли понял, что им по душепоследний вариант: могут сделать себе имя в медицинских анналах. В любом случаеБилли Халлек остался загадкой, а врачи — детьми в рождественское утро.

Уговаривали его задержаться в клинике Глассмана еще нанеделю или две (может даже на три). Намеревались выявить, что с ним на самомделе. Собирались для начала проверить на нем действие мегавитаминов, кроме того— инъекции протеинов (ну разумеется!).

Поднялся дружный вой (профессиональный, разумеется), когдаБилли спокойно их поблагодарил и сообщил им, что покидает клинику. Онивозмущались, осуждали, читали ему лекции. А Билли, которому в последнее времявсе чаще казалось, что у него не все в порядке с мозгами, они показалисьэтакими тремя гномами из сказки: того и гляди начнут гоняться друг за другом вразвевающихся халатах по роскошной приемной, тузить друг друга и ругаться сбруклинским акцентом.

— Несомненно, вы себя чувствуете теперь лучше, мистерХаллек, — говорил один из них. — Начнем с того, что у вас было серьезноеожирение — это видно по истории болезни. Но хочу вас предупредить: вашепрекрасное самочувствие может оказаться преходящим фактором. Если и дальшебудете терять вес, у вас появятся прыщики во рту, кожные проблемы…

«Если хотите увидеть настоящие кожные проблемы, вам нужновзглянуть на шефа полиции Фэйрвью», подумал он. «Извините, бывшего шефа».

Он вдруг решил под влиянием момента снова начать курить.

— …такие болезни, как непроходящие нагноения, бери-бери, —строго продолжал доктор. — Вы будете весьма подвержены любым инфекциям — отобыкновенной простуды и бронхита до туберкулеза. Туберкулез! Вы понимаете,мистер Халлек? Зато, если вы останетесь здесь…

— Нет, — ответил Билли. — Пожалуйста, поверьте, — у меня нетиного выхода.

Другой врач, сторонник идеи психического варианта «анорексияневроза», приложил пальцы к вискам и сказал:

— Ну что мы можем сделать, чтобы убедить вас, мистер Халлек?

— Ничего, — ответил Билли. Перед мысленным взором сновавозник образ старого цыгана. Почувствовал шершавое мозолистое прикосновение егопальца к щеке. «Да», подумал он, «начну снова курить что-нибудь крепкое, вроде„Кэмела“ или „Честерфилда“. Почему бы и нет? Когда чертовы доктора начинаютвыглядеть вроде братьев Маркс, пора что-то предпринять».