— Ты понятия не имеешь, что такое позор.

— У тебя девка!

— Если тебе от этого легче.

Я замерла на секунду. А потом кожа на голове как будто быотделилась от черепа. Наверное, это то, что называется «волосы зашевелились».

Я подскочила к Роме в два прыжка.

Я давно этого не делала. Руку надо слегка расслабить.

Рома получил отличную пощечину.

Я замахнулась для второй, но он схватил меня за запястье.

— Успокойся. У меня никого нет.

— Пошел вон отсюда!

Он думает, что это он уходит? Это я его выгоняю!

— Ты не представляешь, как ты меня достала.

Рома вышел.

Эта была первая грубость, которую он мне когда-либо сказал.

Я села на диван. Щелкнула пультом телевизора. «Достала».

Может, я и вправду его достала?

Я подумала о том, что от меня ушел муж. Хм.

По идее, я должна плакать, рыдать и царапать лицо.

У меня было ощущение проигранной партии.

Реванш — впереди.

Куда он уйдет? И зачем? Чтобы меня повоспитывать? Он жехотел, чтобы я поехала в Монако.

Если только у него нет девицы.

Без девицы никто из мужчин никуда сам не уходит. По крайнеймере, никто из моих знакомых не смог довести мужа настолько, чтобы он простотак все бросил и ушел в гостиницу.

Мысль о девице показалась мне абсурдной. Говорят, женывсегда все чувствуют. Я ничего не чувствовала.

Если только проститутка какая-нибудь.

Но Рома слишком хорошо воспитан, чтобы бросить семью радипроститутки.

Надо что-то делать. Что?

Я позвонила Кате.

— Меня муж бросил, — сообщила я, с интересоможидая реакции.

Хотя, конечно, такой я не ожидала.

— Да? — Без всякого удивления.

— Такое впечатление, что я сообщила тебе, что елаяичницу на завтрак. Из двух яиц.

— Ну, вообще-то этого можно было ожидать.

— Можно было ожидать, что меня бросит Рома? —возмутилась я.

— Ну, вообще-то да. Все-таки у вас были такие свободныеотношения в последнее время. Мужики этого не любят.

— Кать, я не понимаю: ты собираешься меня жалеть?

— Хочешь, я к тебе приеду? — опомнилась мояподруга.

С чего я взяла, что она — моя подруга?

— Нет. Не хочу.

— А что ты делаешь?

— Кухню мою. У меня домработница не вышла.

— А.

И опять она не удивилась. Как будто я каждый день что-нибудьмою.

Я обошла всю квартиру по кругу. В голове была какая-то каша.

Достала из книжного шкафа пудреницу. На самом деле это былане пудреница. Это была стилизованная под пудреницу коробочка из-под клеточногокрема Yves Rocher. Очень хороший крем. У них и у Cell Cosmet.

На самом деле это была даже не коробочка из-под крема. Этобыло мое ИЗ.

С кокаином каши в голове не бывает.

Я залезла в кровать и тихонечко всплакнула.

Пожалуй, лучше поехать к Анжеле.

* * *

В «Елисеевском» я взяла две бутылки Chardonnay и подошла ккассе.

— Две тысячи двести восемьдесят, — объявилаприветливая кассирша в форменной косынке.

Я положила карту, любуясь лепниной на потолке.

— Не проходит.

— Попробуйте еще раз, — равнодушно посоветовала яей, не отрывая взгляда от замысловатого узора.

— Нет.

Я посмотрела на кассиршу. Ее улыбка показалась мненасмешливой.

— Позвоните в банк, — бросила я высокомерно.

В банк мне пришлось позвонить самой. Я заметно нервничала. Ярешила, что Рома перекрыл мне карту. Конечно, он вряд ли на такое способен, номне рассказывали, что мужчина, когда уходит, становится совершенно другим.

Оказывается, я превысила в этом месяце лимит.

Это из-за «Колеса Фортуны», конечно. И кокоджанго.

Его всегда не хватает.

Было только двадцатое число.

Я чувствовала злость и растерянность одновременно. В сумкележало 500 рублей.

Я гордо купила несколько бутылок пива.

Роме звонить не буду. Не дождется. Одолжу деньги у Анжелы.

Анжела сидела на барном стуле у себя в кухне и разговаривалас папой по телефону.

— Нет, мама была здесь с дизайнером час назад, онивыбирали для меня занавески… Не знаю…

Анжела скорчила для меня смешную рожицу, которая должна былаозначать: «Извини, я через минуту освобожусь — папа».

— Нет, нам иногда выписывают счета на одно имя… нет,просто это удобно… нас в этом SPA все знают… что значит «часто»?

Анжела театрально закатила глаза. Я сочувственно улыбнулась.

— Ну конечно, я могу сказать по процедурам, кто чтобрал. У нас все-таки возраст разный и разные процедуры… Нет, не обязательно,что у мамы они дороже…

Я села напротив, машинально взяла из вазы конфету.

— Ну, в общем-то, какие-то дороже… но какие-то, может…у меня…

Анжела сделала из указательного и среднего пальцев вилку иподнесла ее к горлу.

— Да нет, все SPA одинаковые по ценам, а это открылинаши знакомые, мы знаем, что там мастера хорошие… Пока. Целую.

— Ужас. — Она вздохнула. — Мы чего-то с мамойв этом месяце в SPA разошлись, там ему счет какой-то баснословный пришел. Чутьли не двадцатка.

— Да ты что? Двадцать тысяч долларов?

— Да там дорого, реально! У Ленчиков! А что делать? Имама уехала, мне самой пришлось расхлебывать.

— Ужас, — согласилась я.

— А я думаю: что это они нам дисконтную карту самипринесли, на блюдечке с голубой каемочкой.

— Я тоже лимит превысила.

— И что? На стопе?

— Да. — Я вздохнула.

— Ну, скажешь Роме, он же не оставит тебя без денег?

— Он ушел от меня.

Анжела внимательно посмотрела мне в глаза.

— Да ладно?

— Да. Сказал, за вещами завтра пришлет.

— Ничего себе. У него что, кто-нибудь есть?