Прилетела Ленка из Милана. Ее сестра.

Приехала мама из Крылатского. С мужем.

По рукам ходило ее письмо. Листок из блокнота на пружинке.

Первые две строчки очень ровно.

«Мамочка, прости меня, пожалуйста. И ты, Леночка, тоже».

Дальше — строчка полетела вверх, буквы как будто непослушноскакали по бумаге и их собирали в слово. Буквы были разного размера, апоследние вообще печатные.

«Я вас очень люблю. Не думайте обо мне…»

Фраза была, наверное, недописана. Все гадали, какое словоона хотела написать: «плохо»? Или, может быть, «вообще»? Или: «не правильно».

Каркали вороны.

Ее хоронили в свадебном платье.

Три года назад Машка собралась замуж. Купили платье. Асвадьба не состоялась.

Я подошла к Машкиной маме. Она стояла у могилы с отрешеннымвзглядом.

Я улыбалась.

Она посмотрела сквозь меня под землю.

Я готова была от стыда провалиться за эту улыбку, но чембольше я нервничала, тем улыбка моя становилась шире.

Я могла и хохотать начать.

Это у меня с детства.

Первый раз я растянула рот до ушей, когда у нас в летнемлагере птенец сдох. С тех пор все время улыбаюсь. Когда другие плачут.

Однажды я расставалась со своим бой-френдом. Он меня предал.И улыбалась во весь рот.

Хотя готова была рыдать. А он смотрел на мою улыбку ичувствовал себя ничтожеством. Думал, что мне — все равно. Если бы мне было хотьчуть-чуть больше все равно, я бы рыдала. И его самолюбие не было бы так задето.Он мне потом еще несколько лет звонил.

Я немного удивилась, увидев Илью. Кто ему сказал? Наверное,секретарша.

Здесь он мне уже не показался красавчиком.

Да и одет был не очень. Пришел в черной водолазке в маемесяце. К чему эта показуха?

Все, наверное, принимали его за родственника. Бедного. Яподошла к нему.

Он выглядел каким-то испуганным.

— Ну, я поехал. Мы в Реутово живем, — проговорилон, словно извиняясь.

При чем тут Реутово? Просто хочет побыстрее уехать. А зачемприезжал тогда?

— А мы на Рублево-Успенском. — Не знаю, зачем яэто сказала? Прозвучало как приговор.

— Никит, как получилось, что вы с Маней вместе что-тоделали? Это агентство? — спросила Ленка.

Я пожала плечами:

— Не знаю.

— Ты видела, что с ней творилось?

— Видела.

— Так почему мне не позвонила? — Ее голос былполон возмущения. — Почему?

— Мы дружили. Ей бы это не понравилось…

Она посмотрела на меня с ненавистью.

Я хотела сказать ей, что «еще твоя младшая сестра мнезвонила. Ночью. Но я не взяла трубку — боялась, что она попросит денег. Аможет, она хотела попросить о помощи!»

Машка умерла в четыре часа утра.

Я заблаговременно отключила свой телефон.

Лена еще раз посмотрела на меня и быстро отошла. Наверное, яв ее жизни больше не существую. Как и Машка. Она потеряла нас обеих.

Поминки были в Центре международной торговли. Машка терпетьне могла это место. Говорила — «лоховское».

Я думала об этом и плакала в туалете.

Мертвая — это все равно что «новорожденная». За тебя решаютдругие. Просто потому, что не знаешь, как им все объяснить. Просто не можешьдонести до них свои мысли. Только перспектив меньше. Хотя кто это знает?

Я насыпала кокс тонкой струйкой.

«Машка, я тебя люблю».

* * *

Ленка искала друзей своей сестры.

Никто в дружбе с ней не признавался.

Ленка подозревала меня.

Она говорила со мной холодно и с ненавистью.

Один раз мне позвонила Машкина мама. Она рыдала в трубку.Она кричала, что это мы не уберегли ее девочку.

Мне хотелось стать глухой.

Приходили из милиции. Хорошо, что Артем улетел. Тамаракосилась на меня с подозрением.

Милиция приходила по просьбе Ленки. Выспрашивали.Подозревали.

— Я не виновата! — однажды закричала я в трубку.

— А я так не думаю, — ответила Ленка.

— Это ты ее бросила! — обвинила я. Хотя на самомделе так не считала. Виновата была я. Я — ее подруга. Я — ее старше. Машкаумерла из-за меня.

По-моему, милиция тоже так думала.

Как вообще все это могло произойти?

Хочется убежать. Но куда?

Или правильней — от чего?

Хочется стать хорошей. Чтобы подруги не умирали.

Завести новых подруг и начать новую жизнь.

Получи: пошел ты со своими деньгами!

Ты сам стал в моей жизни лишь банковским счетом!

Я припарковалась на втором этаже подземной стоянки. Второйэтаж — для сотрудников.

Я в первый раз приехала в наш офис после смерти Машки.

Я медленно шла по коридору, словно тянула время.

Сзади хлопнула дверь. Я обернулась.

Анжела. На высокой шпильке и с розовой сумочкой-кошельком.

— Ужас! — сообщила она вместо приветствия. —Мало того что мы им компьютер купили, так теперь я еще бумагу должна покупатьдля принтера!

Я улыбнулась.

Анжеле легко выбирать себе работу. Никто не откажется отсотрудников, покупающих компьютеры и бумагу.

— Все! Не начнут платить мне зарплату — уволюсь!

Наша секретарша читала «Менеджера мафии». Я кивнула ей ипрошла в кабинет.

Я думала о Машке. Я как будто ощущала ее присутствие. Сейчася толкну дверь, и она окажется там. С очередной телохранительницей.

Мой кабинет оказался битком забит человечками. Они сидели вкреслах, на диване, перемещались по периметру на своих коротких ножках. У нихбыли очень серьезные глаза. И большие головы. Некоторые из них были похожи наигрушки Артема.

Лилипуты.

Я аккуратно прикрыла дверь.

— Что это? — спросила я секретаршу.

Она с трудом оторвалась от книги.

— Лилипутки. Вы же хотели. Восемь человек.

— Отлично.

Я вернулась в кабинет.