Я пожала плечами:

— Не знаю. Вряд ли.

— Переживаешь?

— Ага.

— Сегодня день какой-то ужасный. — Анжела досталаиз холодильника открытую бутылку вина, проигнорировав мой Heineken. — И уМашки что-то там…

— Что?

Анжела на секунду задумалась, внимательно посмотрела наменя.

— У нее тоже, кстати, финансовые проблемы.

— Да?

— И она, по-моему, на герыч перешла. — Анжеламногозначительно вздохнула.

— Да ладно?

Мне много раз предлагали попробовать героин. Я отказывалась.Мне казалось, героин — это уже наркомания.

— Она у меня уже неделю деньги стреляет. Как будто я ихпечатаю. Знаешь, у меня папа тоже вон какие скандалы устраивает… А мне еще наотдых у него просить.

— Ты куда хочешь?

— На июль — в Монако. А там посмотрим.

— Я, может, с тобой в Монако поеду.

— Давай!

Я не знаю, зачем я сказала про Монако. Ни в какое Монако яне собираюсь.

* * *

Мы везли Артема в аэропорт. Я даже волновалась. Все-таки впервый раз один — за границу.

Он летел «Британскими авиалиниями». На регистрации билетовему на шею повесили сумочку с документами. Стюардесса профессиональноулыбнулась.

— Не волнуйтесь. Я взяла его за руку и отпущу толькотогда, когда он окажется пристегнутым в кресле. — Так я перевела ее превосходныйанглийский.

Рома пожал сыну руку:

— Звони. И не грусти там, учи английский.

Я обняла его:

— Познакомишься с кем-нибудь. Заведешь друзей. А кактолько захочешь по-русски поболтать — сразу звони мне. Или папе.

У Артема был такой вид, словно ему не терпится поскореепопрощаться с нами. Он поглядывал на стюардессу как на свою собственность и свеликодушной улыбкой извинялся перед ней за своих сентиментальных родителей.

Мы провожали их взглядом, пока они не скрылись за линиейтаможенного контроля.

— Она могла бы и помочь ему нести рюкзак, —недовольно проговорила я.

— Это не входит в систему британскоговоспитания, — ответил Рома.

Он приехал домой вчера вечером, когда бабушка привезлаАртема с дачи.

Чтобы не травмировать ребенка перед поездкой.

Мы с Артемом ужинали.

Рома кивнул мне так, словно мы виделись час назад.

Повозился с Артемом.

— Садись ужинать! — сказала я очень приветливо.Ощущая себя Элизабет Тейлор на премьерном показе.

Дети все чувствуют. Их обмануть очень трудно. Но именно этоя и собиралась сделать. Артем должен был улететь завтра в Лондон, недогадываясь о том, что дома что-то происходит.

Рома сел за стол:

— Я не очень голоден.

— Давай чайку?

Я принесла чашку и чайник. Достала из холодильника торт. «Ледяной».Супер.

Рома недоверчиво косился на меня. Моя забота егонастораживала.

Я налила чай.

— Приедешь и сразу отдашь пятьсот долларов мисс Сэмсон,понял? А она будет тебе выдавать, когда вы по магазинам поедете, —объяснял Рома Артему, не обращая на меня никакого внимания. Даже спасибо несказал.

— Мисс Смен? — переспросил Артем.

— Мисс СЭМСОН, — отчетливо повторил мой муж.

— Мисс С-Э-М-С-О-Н, — старательно проговорилАртем, — Ну ладно. Там футбол начался.

Я слышала, что Рома улегся на диван в гостиной и включилтелевизор.

Я терпеть не могла, когда все еще едят, а он уже уходит.

И он это прекрасно знал.

Почему он так себя ведет? Как будто я провинилась в чем-то?Как будто это не он, а я ушла?

Что если на него не кричать, так он думает, что я чувствуюсебя виноватой?

Он что, не понял, что я такая хорошая не потому, чтозаискиваю перед ним — а из-за Артема?

Я в бешенстве подлетела к нему.

Он вальяжно развалился среди подушек.

— Будь добр встать и общаться с сыном! — прошипелая. — А футбол можешь в гостинице посмотреть. Или где там?

В его глазах появилось то выражение, которое было у него засекунду до того, как я ударила его по лицу в прошлый раз.

Наверное, он решил, что сейчас получит еще одну пощечину.

Рома вернулся на кухню.

Артем посмотрел на нас подозрительно.

— Да я уже доел. Ссорьтесь.

— С чего ты взял, что мы ссоримся, малыш? —ласково спросила я.

Рома стоял в дверях.

— Просто твоя мама расстроена из-за того, что ты завтраулетаешь.

— И папа очень расстроен, — проговорила я в тон.

— Мама просто места себе не находит!

— Зато папа очень быстро нашел.

— Слушайте, вы мне надоели! — Артем обычновоздерживался от подобных фраз.

Мы в изумлении замолчали.

— Артем! Что это такое? Как ты разговариваешь? — Яопомнилась первой.

Артем насупился.

— Быстро ко мне в кабинет! Я хочу с тобойпоговорить, — приказал Рома.

Лучше бы, конечно, не в кабинет. Потому что он уже давностал моим будуаром.

Я представила себе, как Рома яростно расправляется с глухимизанавесками. Запускает свет в помещение, которое уже забыло, как это бывает.

Артем вышел через десять минут. Судя по глазам, он плакал.Он отправился в душ. Я влетела в кабинет.

Занавески были зашторены. Действительно, какой свет в десятьвечера?

— Что ты ему сказал? Ты его обидел? — Если я некричала, то была близка к этому.

— Нет. Мы поговорили.

— Вы поговорили, а он сейчас, наверное, плачет! А емууезжать завтра! Ты ничего не можешь делать нормально!

— Не подходи ко мне. И оставь меня в покое.

Я лягу спать здесь.

— Да как ты смеешь со мной так разговаривать?

Я гордо задрала голову. Хам.

— У Артема глаза на мокром месте, потому что он насамолете боится лететь один.

— Боится? — Я растерялась.

Рома кивнул.

— А что ты ему сказал? — Я озадаченно села вкресло.