– Я оплачу, – пообещала Маша.

– А сколько? – оживился крестьянин.

– Откуда мне знать, сколько здесь экспертиза стоит? Сколько запросят, столько и заплачу.

– И если… – мужичок замялся, – скажем, тыщу?

– И тыщу.

– И две?

– И две.

– А пять? – подозрительно прищурился любопытный.

– Вы дело делать будете или языком трепать? – поинтересовалась Мария Архиповна.

– Ладно уж, – мужик потёр грязноватую шею, – пусть и боязно. Ну, давайте я и вон хоть… Колька, что ли? Пойдёшь?

– Я то? – откликнулись из толпы. – А и пойду, чего там.

– Эй-эй, – заволновался вождь, – надо чтоб всё по-честному было, чтоб народ, значит, видел. Выноси на крыльцо и при всех, а то никакой справедливости. Знаем мы, этот буржуй вам сейчас втихую по сотке сунет, вы и рады его выгораживать!

– Да не ори ты, – Колька, здоровенный детина, кажется, способный на своих плечах носить не только лошадь, но и трактор, легонько пихнул горластого. – Всё по уму будет.

– Это мне всё показывать? – испугался Семёныч, так из-за дверки и не высовываясь.

– А вы предпочитаете, чтоб вам бизнес на самом деле спалили? – поинтересовалась Маша, подходя ближе к крыльцу.

Толпа бунтарей косилась, но гнать её больше никто не пытался, наоборот, расступались даже с некоторым уважением, пропуская и Марию Архиповну, и Аллу с Оксаной, волочащихся прицепом.

Здоровяк Колька с энтузиастом протиснулись в щель между косяком и дверью, которую робкий Семёныч приоткрыл, но не слишком широко. Не возвращались они довольно долго, «вождь» опять было завёл свою шарманку о продажности окружающих, но тут-то добровольцы и вышли обратно, держа в каждой руке, между пальцев, по четыре бутылки разом. Следом семенил владелец магазина и тоже с охапкой стеклотары, но пустой.

– Ну, давай, что ль? – выдохнул огромной грудью Колька. – Где ваши бумажки?

Бумажки запасливый Семёныч тоже, оказывается, прихватил и даже успел на них нацарапать «Экз. 1», «Экз. 2», ну и так далее. Эксперты, серьёзные, как похоронные агенты, расписались на первом ярлычке. Доброволец, так и оставшийся безымянным, поплевав, прилепил обрывок тетрадного листа в клеточку к пустой бутылке, Колька перелил в неё полную – почему-то целиком. Взялся громадной лапищей за горлышко, взболтал, пробормотал: «Эх, батя, не выдай!» – и…

И изрядно хлебнул, едва не ополовинив пробник. Солидно утёрся, передал тару безымянному, тот тоже отпил, заметил, что надо было закуски запасти, и вручил остатки Семёнычу. Хозяин магазина, опробовав продукт, закашлялся и пообещал, что закуску сейчас организует, а то им ещё пробовать и пробовать, так ведь свалиться недолго.

Взялись за «Экз. 2».

– Вообще-то, я имела в виду, что водку надо отвезти в город, на экспертизу отдать, – выдала сумевшая-таки выпасть из ступора Маша. – Чтобы анализ сделать.

– Они там наделают, – вполне дружелюбно буркнул первый доброволец. – Чего мы, своими силами не справимся? Чай не Москва-столица. Да, как там тебя по батюшке-то?

– Архиповна, – представилась ошарашенная госпожа Мельге.

– Во-от. Это ты правильно придумала, Архиповна, уважаю. Тут всё по-честному, при всём народе.

– Где по-честному? Где по-честному? – всполошился «вождь». – Значит, и анализ вам, и денежки вам, а другим что? Прально я говорю, ребята, или как?

«Ребята», то есть стоявшие у крыльца мужики, «пролетевшие» мимо экспертизы, одобрительно загудели.

– Вот и я говорю, жребий надо тянуть, чтоб всем поровну досталось! – взвился крикун.

А Маша судорожно попыталась сообразить, кому же она пообещала заплатить за экспертизу. Выходило, что не городской лаборатории.

***

Когда Маша сумела-таки добраться до дома, ей уже совсем-совсем ничего не нужно было, только бы в кровать рухнуть. А можно и не в кровать, можно прямо под деревьями, в гамаке, тем более толком ещё не стемнело, комары, наверное, не вылезли. Чего лучше? Лучше только драники, которые Алла напекла.

Знать бы ещё, что такое драники. Кажется, что-то из картошки…

– Эй, Архиповна! – донеслось из-за ворот. – Ты тут? Или тебя нету, что ли? Беги на Молодёжную, там Сухановы тоже подтвердить хотят.

– Нету, – согласилась Маша под нос, опираясь о пионерский фонтанчик, с тоской глядя на дом, смутно темнеющий за деревьями.

Наверное, Элли её дорога из жёлтого кирпича казалась ничуть не короче, чем сейчас госпоже Мельге. Даже до гамака ещё шлёпать и шлёпать. И кто придумал, будто большие участки – это хорошо? Наверное, тот, кто не стирал ноги. А вот Мария умудрилась ободрать балетками пятки едва не до мяса. Непонятно только, когда: на утренней пробежке или уже после, во время экспертизы?

Но главный вопрос в другом. Главный вопрос: как она умудрилась в это влезть? А если уж совсем честно: как она умудрилась это безобразие инициировать? Кто просил её язвить и вопросы задавать?

Ну да, Михалычу бутылку вполне могли принести не из магазина. Ну да, наверняка у селян припрятано по домам немало водки, а то и самогона, между прочим, тоже вполне возможно некачественного. Озвучивать-то свои догадки зачем было?

Не удивительно, если завтра проспавшиеся мухловцы придут поднимать на вилы слишком умную госпожу Мельге. Ведь сначала переругались же все, припоминая, кто какую отраву гонит, кто держит, а кто «бодяжит», а потом «экспертная группа» по дворам пошла, прихватив с собой Марию в качестве третейского судьи. И как откажешь? Надо же доказать людям, что они злословят и попусту языками треплют! Вот теперь в селе чёрт знает что и творится: то ли массовая дегустация местного продукта, до которой Виллобаджо и Вилларибе[1], как пешком до Луны; то ли не менее массовая попойка; то ли просто народные гуляния. Вон даже, кажется, кто-то за гармошку взялся, а поближе магнитофон врубили.

Маша тяжко вздохнула, отлипла от фонтанчика, вытерев об окончательно погубленные бриджи ладонь, испачканную листвяной прелью, которой была забита гипсовая чаша, и поплелась к дому, на ходу ловя проклятые балетки, успевшие всего за день не только пятки стереть, но и разноситься до лаптей.

Нет, всё-таки не место европейскому шику в Мухлово, пусть бы уж оставался в Коста дель Соль.

Телефонный трезвон застал Марию на крыльце. Костеря настырную Ирку на чём свет стоит, Маша ломанулась в двери, в потёмках не заметив косяка, привычно споткнулась о коврик, едва не снесла столик, ловя трубку.

– Ты уже на подходе? – рыкнула раздражённо. – С санитарами?

Трубка ответила озадаченным молчанием, в котором что-то тихонько шелестело, будто жучки лапками перебирали. Маша немножко послушала тишину и осторожно спросила:

– Алло? Вам кого?

– Отдай то, что тебе не принадлежит, – ответила трубкина глубина замогильным голосом. На самом деле он был таким странным, что даже озноб по позвоночнику продрал.