Сидорович, командиры двух танковых, двух мотострелковых и артиллерийского полков дивизии. Некоторых командиров Гордеев не знал. Над всеми возвышалась крепкая фигура генерал-майора с орденом Ленина и тремя орденами Красного Знамени на кителе. Его, до боли знакомое Гордееву лицо, выражало спокойствие и уверенность. Белокурые волосы аккуратно подстрижены и причёсаны. Исходивший от него лёгкий запах одеколона чуть дурманил в духоте нагревшейся палатки.

– Рокоссовский! – зашептали приглашённые командиры.

Генерал улыбнулся и торжественно произнёс:

– Позвольте, товарищи, поначалу выполнить приятную миссию – вручить государственные награды командирам, особо отличившимся в боях с жестоким врагом.

В числе других, получивших медали «За боевые заслуги» и «За отвагу», орден Красной Звезды, капитан Гордеев был награждён орденом Красного Знамени. Вручив награды, генерал приказал командиру дивизии сегодня же на полковых построениях произвести награждения командиров рот, батарей, взводов, сержантов, старшин и красноармейцев. Выждав пока все угомонятся, он с ноткой металла в голосе продолжил:

– Товарищи, сегодня, 28 июля, наши войска, были вынуждены оставить Смоленск. По данным разведки и сведениям, полученным от пленных, гитлеровское командование стремится во что бы то ни стало, и не считаясь с потерями, оседлать Минское шоссе и иные магистрали, идущие на восток, с целью нанесения решительного удара войскам нашего Западного фронта и прорыва к Москве. Противник будет стараться силами танковых и моторизованных дивизий 3-й танковой группы генерала Гота обойти нас севернее и южнее Ярцево и загнать наши войска в большой мешок. Будет очень стараться, – генерал улыбнулся и окинул всех лукавым взглядом, – но не всё у него получается. После того как наши войска выбили его из Великих Лук, Невеля, а мы из Ярцево, как под Смоленском перемололи вражеские дивизии, противник спесь свою поумерил, остановился, перешёл к обороне. Но, придя в себя, отдышавшись и подтянув резервы, немцы вновь пойдут вперёд, на Москву. Тогда нам предстоит организованно отступить на позиции, созданные в тылу Резервным фронтом, пополниться и начать новое решительное контрнаступление на врага. Наша задача – не позволить 3-й танковой группе Гота совершить быстрый бросок в тыл нашим войскам. С этой целью приказываю: северо-восточнее и южнее Ярцево, на пересечении Минского шоссе дорогами местного значения создать опорные пункты противотанковой обороны.

Рокоссовский с минуту помолчал, как всем показалось, глубоко задумавшись, выпрямился во весь свой богатырский рост и решительно завершил:

– К организации опорных пунктов обороны приступить незамедлительно. О ходе работ докладывать лично мне и начальнику штаба полковнику Малинину. Все свободны. Капитана Гордеева прошу остаться.

Когда палатка опустела и в ней остались Рокоссовский с полковником Малининым и комдив с начальником штаба, генерал поздравил Гордеева с высокой наградой и, пригласив всех к карте, карандашом указал на синий кружок в районе пересечения Минского шоссе с просёлочной дорогой, идущей с юга, от села Войновщина.

– По нашим разведданым, на этом направлении с юга концентрируются силы 20-й танковой дивизии 3-й танковой группы генерала Гота с целью выхода на Минское шоссе и окружения наших войск с востока от Ярцево. Здесь организуем первый пункт противотанковой обороны. Место удобное. Просёлок упирается в шоссе у села Приселье. Видите, – генерал поглядел на Гордеева, – на восточной окраине села ручей с болотиной, танки там не пройдут. Между селом и шоссе – лес, и там, с запада, не пройти танкам. Южнее села проходит железная дорога с высокой насыпью – отличное укрытие для противотанковой обороны. Этот оборонный узел надо удерживать не менее суток, пока наши войска организованно не отойдут на восток по Минскому шоссе. Что предлагает командир дивизии?

Полковник Михайлов доложил:

– Товарищ генерал-майор, в дивизии осталось около восьмидесяти танков, семь КВ, остальные – БТ-7 и Т-26. Еще десятка полтора лёгких танков не на ходу, и при отсутствии ремонтной базы нам их не поднять. Противотанковый дивизион – двенадцать 45-мм пушек. В артиллерийском полку – двадцать четыре 122-мм гаубицы. В каждом мотострелковом полку имеется рота противотанковых ружей…

– Ваше предложение, полковник? – прервал Рокоссовский.

– Предлагаю в состав оборонных узлов включить по пять обездвиженных БТ-7, закопав их в землю, и по взводу бронебойщиков.

Рокоссовский выпрямился, закурил, с лукавинкой взглянул на полковника.

– Хитрите, комдив. Не желаете силы дивизии разбазаривать? А вы подумали, сколько времени продержатся эти несчастные? Пять лёгких танков с экипажами и несколько ПТР с расчётами немцы уничтожат за двадцать минут! Приказываю в состав оборонных узлов дополнительно включить по батарее противотанковых орудий и… – задумался генерал, – и по одному тяжёлому КВ.

Комдива Михайлова аж передёрнуло.

– Товарищ командующий, не губите! С чем дивизия останется? С четырьмя КВ?

– А вы что, полковник, этих людей уже на кладбище списали, а технику в металлолом? – генерал чуть повысил голос.

– Простите, товарищ генерал, будет исполнено.

Рокоссовский повернулся к Гордееву.

– Слышал о вас, капитан, как о толковом командире. Очень на вас надеюсь. Будем живы, встретимся.

После обеда было построение полка. Командирам и красноармейцам вручили награды. Уколов и Ефременко получили медали «За боевые заслуги». Приказом комполка Ефременко присвоили звание старшина, а Уколову – сержант. У шалаша комбата собрались награждённые, командиры рот и взводов. Ефременко пустил по кругу фляжку с неизвестно где добытым им трофейным ромом. Гордеев поздравил однополчан с наградами и объявил поставленную командованием задачу. Батальон он передал командиру первой роты.

Вечером в палатке командира дивизии измотавшийся полковник Михайлов объявил:

– Грабишь ты меня, Гордеев, прям на ходу подмётки рвёшь. Ладно, приказ есть приказ. Забирай один КВ. Силами своего батальона ночью перетащишь в Приселье семь нерабочих БТ-7 и закопаешь их там. Живые танки немедленно назад отправь.

В палатку просунулась чья-то голова.

– Разрешите, товарищ полковник?

– Входи, – буркнул Михайлов и сказал Гордееву: – Познакомься, командир противотанковой батареи, поступает в твоё распоряжение.

– Старший лейтенант Лапшин, – представился вошедший, вскинув руку к пилотке.

За Лапшиным в палатку робко вошёл молоденький, похожий на школьника, младший лейтенант. Растерявшись, он не знал, кому доложить о себе. Михайлов оборвал его попытку, легко подтолкнул в спину, сказав Гордееву:

– Принимай. Командир взвода бронебойщиков. Как тебе величать, младшой? – усмехнулся комдив.

– Младший лейтенант Дзюба! – во всю глотку заорал он.

– Ты чего орёшь-то? – поморщился Михайлов. – Глухой, что ли?

– Никак нет, товарищ полковник. Виноват.

Гордеев с артиллеристом не удержались, рассмеялись. Михайлов тяжёлым взглядом упёрся в Гордеева.

– Давай, комбат, иди, командуй. Ночь июльская коротка. Будь на связи. Докладывай регулярно. Чем сможем, поможем.

Полковник не удержался, порывисто обнял Гордеева, за ним Лапшина и Дзюбу. Он знал, что отправляет этих юношей, а с ними еще почти сотню красноармейцев на верную гибель.

21

С утра у оставленного жителями маленького села Приселье кипела работа. По обеим сторонам просёлочной дороги, в километре от Минского шоссе, танкисты зарывали