сердце съеживаться в страхе. — Это было нечто совершенно запредельное, и мне страшно даже вспоминать этот сон. — Феликс прикрыл лицо ладонями, и перед его взором предстала бледнокожая женщина в черных одеждах. — Там… кажется, там была еще какая-то странная женщина.

— Снова та женщина, которая тебе снилась раньше? — в голосе Дэя промелькнул страх.

— Не знаю. Наверно. Я не видел ее лица, но она будто была больна, или обессилена. Она все время пела. — в задумчивости проговорил Феликс, стараясь поскорее отвязаться от этой темы. Но реакция Дэя заинтриговала его. — Так ты знаешь кто она?

— Возможно. Я уже думал над этим, и у меня есть всего лишь один вариант, кто это может быть. — Дэй сделал паузу, будто что-то обдумывая. — Да, это может быть лишь она. Ильраэль — поющая мертвым.

— Она как-то связана с тем врагом, который нас так неумолимо преследует? — спросил Феликс.

— Я не могу ответить на твой вопрос ни «да», ни «нет». — со вздохом сказал Дэй. — Связана ли она с Альсинмуном — врагом всего сущего? О да, связана, как никто другой в этом и других мирах, ведь она его единственная дочь. — Дэй снова умолк, погрузившись глубокие раздумья. Но заметив тревожное выражение на лице Феликса, который теперь испытывал еще больший страх, подался чуть вперед и положил свою руку поверх дрожащих ладоней Феликса. — Не все дети идут по стопам родителей. Я много чего забыл о своей прошлой жизни, но доброту Ильраэль помню хорошо. Она была единственная из нашего племени, кто страдал недугом, и кто родился не так как положено сифам, а появилась из святого яйца. С самого рождения она была очень слаба, и не могла свободно ходить. Но то, что убыло в одном, прибыло в другом — и вся сила ее была в чудесном голосе, с которым не могли сравниться никакие наши песнопевцы и стихотворцы. Я до сих пор помню ее голос, и в тот день, когда скрижаль показала нам видение Святых Уделов, я снова услышал ее в живую.

— Так значит она не враг? — с надеждой спросил Феликс.

— Я не знаю. — Дэй убрал руку. — Ильраэль всегда была доброй, даже слишком. Во время Войны Слез она была единственная, кто стремилась померить племена Хасиналя и Иакира. Но в конце концов встала на сторону злого отца, и когда его заточили в небытие, то и она покинула мир вместе с ним.

— Раз она сгинула, то и волноваться о ней больше не стоит. — прервал их разговор Эскер. — Лучше побеспокойтесь о грядущих бедах, и о живых злодеях.

— Если мы не побеспокоимся об этом сейчас, то потом уже будет поздно. — грубо ответил ему Феликс. — Ты не видел того, чего видел я, Эскер. Если это действительно то, что так жаждут освободить зургалы с Моргайзой, то никакие армии нас не спасут от того кошмара, который вырвется наружу. Мир просто захлебнется в отчаянии и страхе. Нашему врагу не нужен меч, чтобы разить нас, мы сами покончим с собой, только бы не терпеть его присутствия!

— Ты, видимо, еще не совсем отошел от своей болезни, мой маленький друг. — уже чуть мягче заметил Эскер. — Лучше отдохни немного. Завтра мы выдвинемся до рассвета, так что поешь, если хочешь, и ложись спать.

Феликс не стал спорить, и сделал как сказал ему Эскер. Он хотел все хорошенько обдумать, но сон могучей волной накатил на него, и он даже не успел опомниться, как тут же уснул.

Впервые за долгое время ему не снилась та утратившая цвет пустыня. Феликс точно не помнил, что ему тогда снилось, но то были обычные, человеческие сны, лишенные мистики и смысла. И проснулся он с куда лучшим настроением, чем засыпал. В наплыве новых сил и воодушевляющих эмоций он даже немного помахал мечом, упросив Ареля побыть его наставником в этом деле.

— Ну и паршиво же у тебя все это выходит, скажу я тебе. — сплюнув, сказал тот, когда они начали сворачиваться. — Никакого азарта. С такой рожей разве что иголки у ежа пересчитывать. Был у меня один такой в команде, он вот с таким же лицом канаты отмерял — водил по ним своим сопливым носом, будто так точнее выйдет. Чуть ли не в рот их запихивал, чертов карась.

— А какое отношение это имеет к умению управляться с мечом? — недовольно пробурчал Феликс, когда они вместе пошли к уже снаряженным для них лошадям. Феликс снова ехал на Соли, которая, по-видимому, была рада его возвращению, и задорно била копытом по серой земле. — Главное ведь не лицо, а сноровка, и как ей правильно распоряжаешься.

— Все с тобой ясно. — безнадежно махнул на него рукой Арель. — Распоряжаться вот с такой вот рожей можно разве что тряпкой у нужника. Сражаться надо не только руками, но и духом! — Арель всплеснул руками, и глубоко вдохнул, будто наслаждаясь местным затхлым воздухом. — Понимаешь? Чем больше азарта, тем крепче рука.

— А где его взять, этот ваш азарт? — спросил Феликс, залезая на Соль и приветливо погладив ее по шее. — Может быть у вас где-нибудь завалялся в карманах, а то мой, похоже, уже давно растерялся на полпути сюда.

— Завалялся, ага. Тоже мне, нашел что спросить. — Арель запрыгнул на телегу, и боком пододвинул уже взявшего в руки вожжи Милу. — А ну, давай назад. — недовольно рыкнул он, и Милу тут же перепрыгнул через перегородку. — Где взять, говоришь? — снова обратился капитан к Феликсу. — Придумай. Тебе что же, все разжевывать надо? Подумай о ком-нибудь, кто тебе дорог. Или о доме. Он ведь у тебя есть? Вот о нем и думай. А вот с такой вот кислой рожей — не, с ней тебя и свои зарубят, если под руку попадешься.

— Господин Феликс, я вот тут сделал вам… — начал было Милу, достав из сумки наполовину наполненную бутыль.

— Ну куда под руку-то лезешь, болотная козявка! — прикрикнул на него Арель, когда Милу подался вперед, чтобы передать бутыль Феликсу. — Что ты там сделал? А ну дай…

Он перехватил бутыль, и откупорив зубами пробку, принюхался к содержимому. Секунду просидев в задумчивости, он снова посмотрел на бутылку, взболтнул ее, и сделал большой глоток.

— Нехорошо это вы сделали, господин Арель. — с упреком сказал Милу, хлопая зашедшего в диком кашле Ареля по спине. Лицо капитана покраснело, а из глаз потекли слезы. — Это же для господина Феликса лекарство. Мы вместе с леди Зено его еще вчера сварили. Ну, точнее варила-то она, а я так, на подхвате стоял.

— Ну, зато теперь с