«издательствам предоставляется заготовлять за границей книги, картины и другие произведения печати и ввозить их в Россию с соблюдением действующих узаконений и правил о ввозе товаров из заграницы и с разрешения в каждом случае Государственного издательства».

Но при всём этом практически до 1925–1930-х годов советские литераторы относительно свободно печатались за границей. Тиражи были, конечно, сравнительно небольшие, но качество книг было существенно лучше, и гонорары выплачивались в твёрдой валюте.

Немалую роль в этом сыграл легендарный издатель Зиновий Гржебин, который талантливо дружил с Максимом Горьким и до определённого времени не менее талантливо занимался бизнесом. Доверительные отношения с Алексеем Максимовичем позволяли ему получать финансовую поддержку от советского государства.

Рекомендация директора картинной галереи «Эрмитажа» А. Н. Бенуа позволила ему оказаться в числе коммерсантов, не только считавшихся лояльными к новой власти, но и способных принести ощутимую пользу республике. В 1918 году Зиновий Исаевич вместе с А. М. Горьким, А. Тихоновым (Серебровым), И. П. Лажечниковым открыли издательство «Всемирная литература» с отделениями в Петрограде, Москве, Берлине и Стокгольме. Первоначальная программа издательства предусматривала переводы на русский язык и публикации со «вступительными статьями, примечаниями и рисунками» избранных произведений иностранной художественной литературы XVIII — начала XX века, а также издание отдельных произведений русских писателей того же времени. Договор уполномочивал М. Горького вести с Наркомпросом переговоры об организации предприятия, причём с самого начала предполагалось, что издательство будет финансироваться Советским правительством через народный комиссариат. А. В. Луначарский вспоминал: «Я ещё помню, с какой робостью мы с Рязановым подходили к Горькому, чтобы через посредство издательства „Всемирная литература“ перекинуть к нему мост от партии. Ведь всем хотелось сохранить за нею этого блестящего писателя…» (Луначарский А. В. Максим Горький // Призыв. 1924. № 5. С. 119).

Реализация проекта проходила в условиях жёстких экономических санкций, которые были введены большинством европейских государств в ответ на свержение большевиками Временного правительства А. Ф. Керенского.

Советская власть отчётливо понимала, что без лояльных СМИ и массового выпуска книг определённой тематики по «копеечной» цене донести до населения суть и смысл проводимых революционных реформ не получится. Печать становится делом «архиважным» и политическим. Однако вскоре стало ясно, что материальная база для реализации национального проекта «Всеобщая грамотность» отсутствует: типографское оборудование импортное, запчастей для него нет, шрифты сплошь немецкие, бумага поставлялась из Швеции и Финляндии. С началом действия экономических санкций скандинавы отказались поставлять её в Россию.

Горький настойчиво требовал необходимые средства — в издательстве были собраны лучшие специалисты, переводчики, редакторы, которых привлекали именно гарантированными заработными платами. Общее число сотрудников превышало 300 человек. Дополнительно привлекли к работе академиков В. А. Десницкого (Строева) — историка русской литературы, А. П. Пинкевича — доктора педагогических наук, выдающегося математика В. А. Стеклова, Ю. А. Филиппченко — профессора биологии и генетики, известного зоолога Н. М. Книпповича и др.

Алексей Максимович убеждён, что экономический бойкот можно обойти: по его мнению, финны и шведы бумагу поставлять, конечно же, не будут, но вопрос с печатью книг в типографиях за границей уже был принципиально решён Зиновием Гржебиным.

Категорически против такой идеи выступил народный комиссар торговли и промышленности Л. Б. Красин: «Даже буквари мы едва ли будем в состоянии печатать за границей, по отсутствию средств вынуждены отказывать лазаретам и детским приютам в выписке сгущённого молока и лекарств. Убедительно советую поставить крест над неосуществимым в ближайшее время планом заграничных заказов» (Письмо Л. Б. Красина А. М. Горькому от 10 января 1920 года).

Горький по своему обыкновению обращался непосредственно к В. И. Ленину: «…меня всю жизнь угнетали факт подавляющего преобладания безграмотной деревни над городом, зоологический индивидуализм крестьянства и почти полное отсутствие в нём социальных эмоций… Так я думал и 13 лет тому назад и так — ошибался» (Горький А. М. Собр. соч. Т. 17, С. 26).

Договор, подписанный наркомом по просвещению

A. В. Луначарским, во всех отношениях был уникальным. Согласно этому документу, Алексей Максимович имел абсолютную свободу определения редакционной политики, проведения переговоров, назначения сотрудников и т. д., более того, все расчёты осуществлялись путём перечисления наркоматом авансовых платежей на его личный банковский счёт. Бухгалтерия должна была вестись, но в данном случае это пока ещё была всего лишь формальность. Единственные имевшиеся ограничения были связаны с обязанностью соблюдать установленную смету и «производственный план»: издательство в достаточно короткий срок должно было опубликовать 800 брошюр и 60 томов различных изданий. Кстати, М. Горький планировал к публикации и современный перевод Библии, о чём писал заведующему ГИЗ В. В. Воровскому (М. Горький и советская печать. Кн. 1. М.: Наука, 1964).

Издательство З. И. Гржебина, в котором Алексей Максимович занимал пост председателя редакционного совета, получило 25 миллионов бюджетных рублей для закупки в Финляндии остродефицитной печатной бумаги (это к вопросу о санкциях!), после чего заключило с Госиздательством договор на выпуск 54 наименований книг «национализированных» писателей. Правда, рукописи, имевшиеся в распоряжении ГИЗ, были переданы для публикации только после личного вмешательства B. И. Ленина, при этом перечень имевшихся авторских прав и оригинальных текстов был существенно ограничен приложением к договору, хотя сами издатели рассчитывали получить всё, что имелось в наличии в Наркомпросе.

В рекламных проспектах предприятия появляются названия серий популярных брошюр «История развития русской промышленности», «Деятели культуры, творцы революции и социалистической мысли», «Люди революционного дела, вожди народа», «Народное творчество», «Художественная литература», но основные силы брошены на переводы иностранной литературы — помимо общеобразовательной задачи, народный комиссариат считает это важным элементом поддержки нуждающихся литераторов. Платить же авторские отчисления правообладателям никто не планировал, во всяком случае такая графа в статье расходов издательства отсутствовала.

И если «Всемирная литература» ориентировалась только на классику, то в своём собственном издательстве гражданин Гржебин планировал издавать всю имевшуюся номенклатуру: от популярных брошюр до учебников, монографий и географических карт, спрос на которые в условиях борьбы со всеобщей неграмотностью обещал быть огромным.

Однако летом 1919 года коллегия ГИЗ признала нецелесообразным, чтобы издательство «Всемирная литература» печатало непереводные произведения, одновременно советские чиновники лишили предпринимателя государственных дотаций, согласившись оплачивать только техническую подготовку уже заявленных к выпуску изданий. Более того, издатель был обвинён чиновниками в нецелевом использовании бюджетных средств: «Деньги получил, а работу не выполнил!» — докладывал в малый Совнарком 4 марта 1921 года П. М. Вейс.

Не прошла мимо разгоравшегося конфликта и газета «Правда», отметившая в статье «Странное недоразумение», напечатанной на первой полосе, что рекламная кампания ещё не написанных книг «по нашему мнению, — это по меньшей мере авантюра политически-коммерческого спекулянта» (здесь, естественно, имелся в виду Зиновий Гржебин). Не обошлось и без «наезда» на наркома А. Луначарского, чья книга «Великий переворот» открывала серию «Летопись революции» с мемуарами Л. Мартова, В. Чернова и других товарищей с неоднозначной с точки зрения постоянно меняющейся революционной конъюнктуры репутацией.

Несмотря на критику главной партийной газеты — а совсем скоро она будет равносильна приговору, — 3. Гржебин по-прежнему оставался