— Мы не созрели для серьезных отношений.

— Что у нас не так?

— А что изменилось за эти две недели? Ты живешь по своим привычкам, как раньше, я просто бесплатное сексуальное приложение.

— Я считал, что у нас любовь.

— Что, я не знаю, что такое любовь? У нас не любовь, а секс.

— Любовь без секса — не любовь. А серьезные отношения развиваются постепенно.

Соня помолчала и вздохнула:

— Я долго думала. Все пойдет по инерции, как пошло. Человек не меняется.

— Не смею навязываться, — вспыхнул я и ушел, тем более что Соня смотрела на часы.

Я шел домой и кипел благородным негодованием по поводу женского непостоянства:

«Всего один день не виделись, встречал в аэропорту дочь, и вот вся любовь! По инерции! По инерции я жил с Татьяной восемь лет и не изменял, если уж ты считаешь себя такой серьезной».

Придя домой, я сел напротив Сониного портрета.

«А может быть, она права? «Ничего не изменилось…» Может быть, надо было отдать ей получку? Или сделать ценный подарок? Действительно, кроме коробки шоколада и один раз цветов, я ничего ей не подарил. Зато бутылочка неплохого вина «от Вадима» стала постоянным атрибутом наших встреч. А ведь с мужем она развелась из-за вина. Может быть, стоило хотя бы иногда забирать Таньку из яслей? Или устроить ремонт в ее квартире? Или помечтать, какую квартиру и в каком районе мы получим в обмен на наши две? Даже про обещанную экскурсию на мой вычислительный центр я забыл. Две недели радостно порхал, как шмель по первым весенним цветочкам, а дама, оказывается, присматривалась…»

— Что ж, как случилось, так случилось, — сказал я себе и убрал Сонин портрет в альбом с фотографиями.

Сам я не хотел переступить через гордость и пойти к женщине. Но если бы она позвонила, то вернулся бы.

Я не прошел тест на семейную жизнь.

На душе было муторно. Завтра Новый год, дочь сказала, что уйдет встречать его со школьными подругами. Я выпил коньяку и пошел по городу.

Фауката не было дома; Санька, он жил в отдельной комнате общежития, трахался с новой подружкой. Я принял с ними еще фужер бюракана и… храбро отправился к Ларисе.

За ее дверью неразборчиво слышались взволнованные женские голоса. Один принадлежал Ларисе, а второй… очень знакомый этот второй! Людмила!

Я хотел постучаться, но что-то остановило меня, вспомнил, что у меня есть ключ, и осторожно открыл дверь.

Тут я понял, что побудило меня совершить неприличный поступок.

Так и есть, не ошибся! Дамы на раскинутом диване. Людмила оторвала губы от Ларисиной груди и с изумлением вперилась в меня.

— Ты… ты… с ней? — запинаясь, произнес я.

Моя любовь как ни в чем не бывало голая бросилась мне на шею.

— Вадик! Я знала, что ты придешь!

Людмила, торопливо натянув платье, исподлобья смотрела на меня.

— Ладно тебе! — щелкнула ее Лариса по носу. — У нас сегодня праздник, Вадик явился!

— Наливай! — толкнула она меня на диван рядом со столиком, на котором стояла початая бутылка коньяка.

Я разлил.

— С наступающим на нас Новым годом! — бодро подняла нимфетка стакан. — И пусть наступает на нас помягче!

Людмила отпила коньяку и ожила.

— А где Соня? — спросила она.

— Соня заснула, — неловко поиграл я словами.

— Да ты что? Только вчера видела ее, сказала, что все хорошо у вас.

— Что было вчера, то неправда, сказал Эпикур.

— Вадик, я все знаю, — живо воскликнула Лариса, — так, блин, хотелось ворваться к вам и испортить злачную компанию!

— Я еле ее удерживала! — реабилитировала Людмила свой контакт с девушкой.

— Мне уже ничто не кажется странным в этом мире, — махнул я рукой. — С этой оторвой и со всеми вами я продвинулся за полгода больше, чем за всю предыдущую жизнь.

— Тогда, может, будешь третьим в нашей компании? — бесстыдно спросила Лариса.

— Только групповухи не хватает мне для полного счастья!

— Нет, Лариса, я так не могу! У меня есть принципы и… Гера, — отозвалась Людмила.

— Ладно, девки! Будем с принципами просто пить вино.

Людмила ушла к Гере встречать Новый год, а мы с Ларисой, безнадежно бухие, завалились в постель. Честное слово, не помню, была ли у нас близость той ночью, но Новый год мы проспали точно.

Непрерывно звонил телефон, но подняться не было сил.

Однако что-то незаметное, но серьезное изменилось в наших с Ларисой отношениях.

Я мог часами сидеть дома за работой и не обращать внимания на ее разгуливание по квартире в обнаженном виде.

— Ну, все! Мальчик выдохся, — ехидно заметила она.

По всему было видно — ей стало скучно со мной.

На Рождество она привела Карину, которую давно обещала раньше, разведенную медсестру тридцати пяти лет.

«Черт побери, а ведь ей не дашь тридцать пять», — была моя первая реакция.

Карина выглядела на двадцать пять: ухоженная гладкая кожа, видимо, она не морщилась и не улыбалась лишний раз, большие глаза, чуть остренький прямой носик, делавший ее похожей на любопытную лисичку, каштановые волосы.

— Как тебе мой Вадик? — спросила Лариса.

— Прилично моложе, чем я представляла.

Мужчине тоже приятно слышать такой комплимент, и я сразу расположился к гостье.

Выпили аштарака, бюракан куда-то исчез из магазинов, я включил «Си си кетч» и хотел пригласить Ларису.

— Нет, пригласи Карину, — мягко оттолкнула она.

Все ясно, женщину привели мне, с видом на совместную жизнь, а Лариса собралась замуж за своего начальника, во время нашего «развода» его часто видели с ней мои друзья.

Я пошел танцевать с Кариной, сильно покоробленный Ларисиной «сдачей».

Волосы каштановой лисички издавали чуть уловимый запах дорогих французских духов, рассчитанный на то, чтобы партнер пытался вдохнуть его всеми легкими, надеясь насытиться будоражащим ароматом, но насыщение не наступало и влекло еще больше.

«Так искусно создается тайна женщины, — думал я. — Вот уже поймал было тонкий аромат, но нет — улетел опять, и ты магнитом следуешь за ним».

— Она привела тебя для меня? — напрямик спросил я шепотом Карину.

— Ой, Вадим, она просто заворожила меня описанием твоих достоинств, — так же тихо ответила женщина.