имел место и едва ни прикончил исполнителя, но Мартину об этом знать не полагалось, потому что, по версии Магистра, этим колдовством юный маг убил свою мать и приёмного отца. После встречи с так называемой «покойницей» Алик, разумеется, больше не верил в эту версию, однако он поклялся Магистру, что никогда не откроет своему другу эту страшную тайну, и ему очень не хотелось становиться клятвопреступником, пусть даже обманутым. До сих пор Алику успешно удавалось избегать запретной темы, но сейчас Мартин подошёл очень близко к опасной черте, и нужно было срочно его отвлечь.

— Мне кажется, что дело тут вовсе не в знаниях о магии, — пробормотал Алик, аккуратно подбирая слова, чтобы не сболтнуть лишнего. — Скорей всего, Магистр не хочет, чтобы ты вспомнил какое-то конкретное событие твоей жизни.

— Я сделал что-то ужасное? — Мартин сразу ухватился за эту версию, заставив друга пожалеть о своей болтливости. — Но как общение с учителем поможет мне об этом вспомнить?

— Наверное, память можно восстановить с помощью колдовства, — выдвинул предположение Алик. — Магистр ведь возвращает воспоминания о прежних воплощениях своим бессмертным.

А вот это уже был фатальный прокол, и по тому, как встрепенулся Мартин, болтливый подросток сразу понял, что сморозил лишнего. Увы, сказанного не воротишь, глаза юного мага, обманутого своим приёмным папочкой, уже загорелись яростным огнём праведного гнева. Эта картинка сразу напомнила непутёвому утешителю мамочку Мартина. Та тоже прикидывалась ласковой зайкой, пока ни поняла, что её сын стал пленником Ордена. Вот тогда-то она и показала свою истинную сущность.

— Ты хочешь сказать, что отчим с самого начала мог вернуть мои воспоминания, — процедил сквозь зубы Мартин.

— Это для твоего же блага, — бросился на защиту Магистра Алик, — некоторые воспоминания могут ранить хуже неведения.

— В магии нет ничего хуже неведения, — Мартин внезапно сник, словно из него выпустили воздух. — Мышь никогда не полезет в мышеловку, если знает, как та устроена и для чего предназначена. И тут уж неважно, насколько аппетитной выглядит кусочек сыра. А вот если она ни черта не знает про мышеловки, то точно цапнет приманку и попадётся. Я и есть та самая глупая мышь.

— Может быть, тогда тебе вообще лучше бросить эти занятия, — в голосе Алика прорезались просительные нотки. Обречённое настроение друга его откровенно встревожило.

— Ал, я же не от скуки просиживаю штаны за этими фолиантами, — с горечью бросил Мартин, — я пытаюсь соломки подстелить, чтобы было не так больно падать. Дураку же ясно, что раньше я был способен на настоящее волшебство, и эти способности прорываются помимо моей воли. Вчера я едва ни устроил пожар в своей спальне. А что случится завтра? Без знаний я очень скоро превращусь в ходячую бомбу. Ладно, если только себя угроблю, но могут быть и другие жертвы. И ещё неизвестно, сколько их будет, тех жертв.

От подобной перспективы Алика пробил холодный пот. Богатое воображение тут же нарисовало ему с десяток кошмарных картинок гибели его подопечного от всевозможных побочных эффектов магических экспериментов. В тот момент Алик уже потерял способность рассуждать здраво, а потому даже не попытался оценить, насколько реальной и серьёзной была опасность. В его представлении потеря памяти Мартина из защитной меры превратилась в угрозу, поставив миссию добровольного защитника юных магов на грань провала.

— Давай, я посоветуюсь с Магистром, — перепуганный защитник бездумно ринулся спасать своего друга от непонятной, а потому особенно пугающей опасности. — Может быть, он решит, что безопасней будет позволить тебе вспомнить о том, что ты сделал.

Его реакция на угрозу жизни подопечного была настолько предсказуемой, что оставалось только удивляться, почему Мартин не использовал этот приём раньше. Видимо, коварство было чуждо его характеру, и его отчаяние вовсе не было наигранным. Истерика, которую Мартин закатил своему доверчивому другу, хоть и не была намеренной манипуляцией, но всё равно достигла своей цели. Не прошло и часа, как Алик пробился на приём к Магистру и тут же принялся излагать нависшую над человечеством угрозу.

Ксантипа сделал вид, что внимательно слушает пылкую речь юноши, хотя давно уже предвидел эксцессы, вроде поджогов и прочих разрушений. Нечто подобное уже имело место, когда Мартин был совсем несмышлёным малышом. Тогда Ксантипа принял решение пристроить своего приёмного сыночка на обучение к Творцу, но сейчас это было невозможно, поскольку Атан-кей вернул бы своему ученику утраченные воспоминания, тем самым лишив Магистра возможности манипулировать наивным юношей. Собственно, заблокировать прорывающиеся магические способности Мартина не составило бы для Ксантипы большого труда, но это было нецелесообразно. Для того, чтобы сделаться полноценным талисманом Ордена, этот капризный юноша по любому должен был обрести свою силу. Так что волей-неволей приходилось идти на риск.

— Мне кажется, что будет правильно попросить помощи Атан-кея, — закончил свой монолог Алик и умоляюще посмотрел в глаза Магистру.

— Ты знаешь имя учителя?! — от удивления те самые глаза едва ни вылезли из орбит. — Кто тебе сказал? Джарет?

— Нет, Мартин сам его назвал, — от такого напора Алик даже слегка опешил. — Сказал, что спасёт отца от мучительной смерти, даже если Атан-кей выполнит свою угрозу. Наверное, Марти применил чёрную магию, а его учитель не разрешал ему этим заниматься.

— Значит, я недооценил серьёзность угрозы, — Ксантипа задумчиво покачал головой, — опасность Мартину грозит не только от «диких» бессмертных, но и от Атан-кея.

— Учитель никогда не навредит своему ученику, — самонадеянно провозгласил Алик.

— Серьёзно? — Магистр удивлённо воззрился на юного философа. — Это ты про Сахира и себя, я так полагаю. Какой же ты ещё наивный, — он снисходительно хмыкнул. — Сахир служит Ордену и мне, и если я прикажу, то он открутит твою глупую башку без колебаний.

— Но Атан-кей никому не служит, — на этот раз в заявлении Алика было значительно меньше уверенности.

— Мы все кому-то служим, — возразил Ксантипа, — и Творцы тут не исключение. Они свято верят в то, что обязаны заботиться о благе всего человечества. Если Атан-кей сочтёт Мартина угрозой нашему миру, то уничтожит источник угрозы, как бы ему ни было жаль своего ученика.

— Тогда просто верните Мартину память, — отказ явно не устроил Алика, поскольку защищать своего подопечного было для него экзистенциальной задачей. — Пусть он вспомнит, как контролировать свою силу.

— Ты же знаешь, что это неприемлемо, — в голосе Ксантипы послышалось раздражение. Похоже, его терпение и снисходительность к закидонам навязчивого доброхота вплотную приблизились к исчерпанию. — Поверь, ты и сам не захочешь столкнуться с истерикой впавшего в отчаяние мага. Это будет куда хуже пожара в спальне.

— Да ничего не случится, — Алик уже напрочь утратил остатки здравомыслия и осторожности, — ведь на самом деле Мартин