эмоции каждый день, чувствует и любит сильнее прочих, а лучшие фотографы умеют ловить каждую каплю эмоций и формировать из них нечто интуитивно понятное. Универсальное.

Мы с Алексом не поздоровались. Ни словами, ни даже кивком.

Но молчание вибрировало в воздухе, пока он снимал куртку и перчатки. Не слишком сексуальные действия, но в этом мужчине сексуальным казалось все. Как сильные, уверенные пальцы без промедлений и остановок расстегивали каждую пуговицу; как двигались под рубашкой руки и плечи, когда он вешал пальто на крючок; как он направился ко мне, словно пантера к жертве, с горящими от напряжения глазами.

Бархатистые крылья бабочек коснулись моего сердца, и я вцепилась в камеру, приказывая себе не трястись и не отступать. В животе собралось влажное тепло, и каждый миллиметр тела превратился в оголенный нерв, гиперчувствительный и зудящий от возбуждения.

Он ко мне даже не прикасался, а я уже возбудилась до дрожи. Думала, такое бывает только в книгах и фильмах о любви.

Зеленые глаза вспыхнули, словно он точно знал о моей реакции. Как затвердели соски под толстым свитером, как влажно стало у меня между ног. Как я хотела его поглотить, проникнуть в каждую трещинку его души, чтобы он больше никогда не был одинок.

– Где мне расположиться? – Я впервые в жизни услышала в его голосе смущение, превратившее обычно четкие, авторитарные интонации в нечто более мрачное. Порочное.

Где ему расположиться? Везде. Надо мной. Подо мной. Внутри меня.

Я облизала внезапно пересохшие губы. Алекс бросил на них взгляд, и все мое тело запульсировало.

Нет. Я не школьница на свидании. Я профессионал. И я на работе.

Снимаю портретную фотосессию, ровно такую же, как бесконечное количество предыдущих.

Разумеется, раньше мне никогда не хотелось швырнуть модель на пол и скакать на ней до второго пришествия, но это мелочи.

– Эмм, давай сюда, – прохрипела я и указала жестом на стул, установленный на белом фоне.

Я выбрала самую простую обстановку. Ничто не должно было отвлекать от Алекса – впрочем, это и невозможно. Его присутствие словно стирало все вокруг, пока не оставался исключительно он один.

Он грациозно опустился на стул, я проверила настройки и сделала несколько пробных снимков. Даже без позирования фотографии смотрелись великолепно – его прекрасные черты и пронзительные глаза словно были созданы для камеры.

Я поддалась своей бессовестной страсти и провела следующий час, выманивая его из раковины, пробуя разные позы и уговаривая его расслабиться.

Сомневаюсь, что Алекс понимал значение этого слова.

Снимки выходили красивые, но им не хватало эмоций. Без эмоций красивая фотография – лишь фотография.

Я попыталась раскрыть его с помощью болтовни обо всем подряд, от погоды до последних новостей о Джоше, но он оставался напряженным и настороженным.

Я попробовала другую тактику:

– Расскажи о своем самом счастливом воспоминании.

Алекс поджал губы.

– Я вроде как пришел на фотосессию, а не на психотерапию.

– Если бы ты пришел на психотерапию, я бы потребовала с тебя пятьсот долларов за час, – парировала я.

– Ты переоцениваешь себя в качестве терапевта.

– Если не можешь меня себе позволить, так и скажи, – я сделала еще несколько снимков. Наконец. Признаки жизни.

– Дорогая, я могу заполучить тебя по щелчку пальцев, и мне не придется платить ни единого пенни.

Я опустила фотоаппарат и сердито на него посмотрела.

– И как это понимать?

Губы Алекса изогнулись в легкой ухмылке.

– Ты меня хочешь. Все эмоции написаны на твоем лице.

Я сжала бедра, буквально сгорая от стыда – казалось, я вот-вот превращусь в кучку пепла.

– Ну и кто теперь себя переоценивает? – выдавила я. Раньше Алекс никогда не говорил со мной так откровенно. Обычно он пресекал любые намеки на наше взаимное притяжение, а теперь вдруг заявил, что я его хочу.

И был прав, но все же.

Алекс наклонился вперед, сложив ладони. С элегантной небрежностью, но настороженно. Дожидаясь, когда я попадусь в ловушку.

– Скажи, что это неправда.

Я вновь облизала губы, и его взгляд метнулся к моему рту. Крошечное, но безошибочное движение, придавшее мне уверенности и побудившее сказать слова, на которые иначе я бы никогда не осмелилась.

– Правда. – Я едва сдержала улыбку, увидев удивление в его глазах. Он не ожидал откровенности. – Но ты тоже меня хочешь. Другой вопрос, не побоишься ли ты это признать?

Густые темные брови Алекса поползли вниз.

– Я ничего не боюсь.

Ложь. Месяц назад я бы ему поверила, но теперь нет. Каждый чего-то боится; это делает нас людьми. А Алекс Волков – при всем его самоконтроле, всей его власти – оставался человеком, и это восхищало, пугало и разрывало сердце на части.

– Ты не ответил на вопрос, – я подошла к нему, повесив камеру на шею. Он не двинулся ни на миллиметр, даже когда я провела пальцами по его подбородку. – Признай, ты тоже меня хочешь.

Сама не знаю, откуда во мне взялась такая дерзость. Я всегда ждала первого шага от мужчин – отчасти из страха оказаться отверженной, отчасти из-за застенчивости.

Но я чувствовала: если я буду ждать Алекса, возможно, мне придется ждать вечность.

Настало время брать ситуацию в свои руки.

– Если бы я тебя хотел, уже взял бы, – с убийственной мягкостью сказал Алекс.

– А может, ты просто боишься.

Я играла с огнем, но это лучше, чем мерзнуть в одиночестве.

Я замерла, когда Алекс провел пальцами по моей шее и по плечу. Его губы изогнулись в ухмылке.

– Нервничаешь? Я думал, ты этого хочешь, – поддразнил он. Его рука опустилась ниже, к изгибу моей груди. Ледяные озера в глазах растаяли, выпуская огненный вихрь, обжигающий с макушки до пят.

У меня закружилась голова. Соски превратились в твердые бусины, все тело пульсировало. Почему-то мне было плохо из-за отсутствия его прикосновений в тех местах, где я больше всего этого хотела; нетерпение обострило чувства, и кожа покрылась мурашками от фантомных ласк.

– Я такого не говорила, – выдохнула я. Господи, как стыдно. О чем я только думала? Я же не роковая женщина и не… кто там похож на роковую женщину.

Четко мыслить не получалось.

Алекс провел пальцем по моей груди, и я застонала. Застонала. От прикосновения, которое длилось меньше двух секунд.

Я хотела умереть.

Его зрачки расширились, и зеленые глаза превратились в черные затмения, окруженные нефритовым огнем. Он убрал руку, и прохладный воздух поспешил на смену теплому прикосновению.

– Заканчивай фотосессию, Ава.

Грубость в его голосе царапнула кожу.

– Что? – меня слишком шокировала внезапная перемена настроения.

– Фотосессия. Закончи ее, – процедил он. – Если не хочешь начать то, что не