Сейчас Лахлана больше всего волновала печальная судьба родителей. Он шел в глубокой задумчивости, не замечая ничего вокруг, и ноги сами принесли его к конюшне. Дело в том, что конюшня для Лахлана была тем местом, где он искал и находил успокоение. От одного вида ее благородных обитателей на душе сразу становилось легче.

В ту минуту, когда Лахлан любовался красивой статной кобылой, внутрь въехал Даннет на великолепном жеребце. При виде герцога Даннет нахмурился, губы его искривились – он явно был недоволен их неожиданной встречей. Ничего удивительного, ведь они расстались совсем не друзьями. Спрыгнув с коня, Даннет неуклюже поклонился:

– Ваша светлость.

– Что за чудо! – Лахлан не мог сдержать своего восторга.

Он погладил жеребца по холке, пару раз ласково похлопал по носу. Какое удивительное потомство можно было получить от такого жеребца! При одной мысли об этом у Лахлана едва не потекли слюнки. Но он тут же спустился на землю, напомнив себе, что у него нет времени для того, чтобы заниматься разведением лошадей. У него нет времени, потому что нет будущего. Тем не менее Лахлан нашел в себе силы похвалить коня, так как он того заслуживал.

– Прекрасный жеребец. Да у вас, Даннет, почти все лошади под стать ему.

– Благодарю вас, – буркнул Даннет, но по его глазам было заметно, что он рад похвале. – Лошади – это мое увлечение.

– У вас завидная коллекция. В Лондоне за них дали бы хорошие деньги.

– Эти лошади не продаются. – Даннет опять нахмурился.

– Жаль. Из них со временем получилась бы отличная порода.

Лахлан тяжело вздохнул и повернулся лицом к Даннету, пора было возвращаться к неприятному для них обоих разговору. Для того чтобы решить все дела, надо было говорить и действовать как можно спокойнее.

Лахлан упрекал себя за излишнюю жесткость и несдержанность во время их предыдущей беседы, но сделанного, увы, было не вернуть. Кроме того, ему требовалась поддержка Даннета, во всяком случае, она точно ему не помешала бы.

– Вы определились с вашим решением? – спросил Лахлан без всяких околичностей.

И опять же пожалел об излишней прямолинейности. Даннет задумался и, опустив глаза, пробормотал себе под нос:

– Мне хотелось бы сперва все обсудить с женой.

Ага, с леди Даннет. Лахлан понимающе улыбнулся:

– Я недавно разговаривал с ней. Разговор получился очень интересным.

Он не хотел злить Даннета, а вышло ровно наоборот.

– В самом деле? – сердито буркнул Даннет.

– Да, она была… очень откровенна.

– Она чудесная жена, как и любая другая шотландская женщина. – Даннет почти рычал, скорее всего, от ревности.

Лахлан мысленно выругал себя за свой невольный промах. Его искренняя, но излишне откровенная похвала в адрес леди Даннет была воспринята ее мужем как оскорбление. Только этого ему не хватало!

– Конечно, я в этом нисколько не сомневаюсь, – поспешил он загладить свою оплошность. – Я не хотел вас обидеть. Просто я ценю в людях прямоту и искренность, именно этими качествами и обладает ваша жена.

Даннет сразу как-то обмяк, видимо, слова Лахлана попали в цель.

– Ее удивило, – поспешил закрепить свою победу Лахлан, – что я почти всю свою жизнь провел в Лондоне. По ее мнению, я плохо пониманию шотландцев именно поэтому. Для того чтобы это исправить, она предложила мне одеваться так, как это делают шотландцы.

– Она… так вам и сказала?

Судя по выражению лица Даннета, он скептически отнесся к предложению жены.

На самом деле этот совет Лахлану дали и леди Даннет, и Лана. Однако, по правде говоря, именно откровенное неодобрение Ланы заставило его серьезно отнестись к данному совету.

– Что скажете, Даннет, если я оденусь, как шотландский лэрд? Поможет ли мне это сдвинуть мои дела с мертвой точки?

Даннет пожал плечами и, с почти безнадежным видом махнув рукой, обронил:

– Вы выглядите как настоящий денди.

Лахлан улыбнулся:

– Именно так она и сказала. А еще она заметила, что если бы я носил килт, то в нем я гораздо больше походил бы на шотландского герцога.

Лахлан на миг зажмурился, представив себе, какой переполох такой наряд вызвал бы в лондонских гостиных. А в палате лордов его, наверное, встретили бы гомерическим хохотом.

– Надо будет попробовать. Жаль, что у меня нет ни одного килта.

– Не может быть! – откровенно удивился Даннет. – Вы шутите?

– До сих пор… у меня как-то не было в нем необходимости, – усмехнулся Лахлан.

Даннет внимательно посмотрел ему в лицо, затем оценивающим взглядом окинул рослую фигуру Лахлана:

– В таком случае постараемся поскорее найти для вас что-нибудь подходящее.

– Буду вам премного благодарен.

А почему бы и не попробовать? Если уж начинать, то момент самый что ни на есть подходящий. Честно говоря, ему самому не терпелось увидеть, идет ли ему килт или нет. Лахлан мельком взглянул на обнаженные колени Даннета. М-да, наряд действительно выглядел очень… свободным, причем во всех отношениях.

Но еще больше Лахлану хотелось увидеть реакцию Ланы. Понравится ли ей столь разительная перемена в его облике?

Черт, пора было перестать думать о подобных глупостях.

Узнав о явном намерении герцога одеться в старинный шотландский наряд, Даннет заметно подобрел и, изменив своей привычной молчаливости, стал более разговорчивым. Общая тема для разговора нашлась быстро, ее подсказало место, где они находились. Речь пошла о разведении лошадей, об их корме, выездке, ценах и о многом другом. Затем поговорили о хозяйстве замка и прилегающих к нему деревень, местных жителях и об их политических настроениях.

Лахлан все больше и больше проникался симпатией к барону.

– Знаете, Даннет, – после некоторой паузы заметил Лахлан, – вы мне очень нравитесь. Правда, наше знакомство поначалу не заладилось, но давайте забудем о плохом и начнем все сначала.

Даннет долго молчал, испытующе поглядывая на герцога, потом, протянув руку, проворчал:

– Хорошо.

Пусть они и не сошлись во взглядах на огораживания, это не столь важно, главное, что они, наконец, подружились.

Проходя через двор замка, они натолкнулись на большую группу рабочих, ремонтирующих какую-то пристройку. Даннет задержался, чтобы поздороваться, и вместе с ним остановился Лахлан. Оказалось, что среди рабочих очень много людей, согнанных Олригом с их земель. Даннет вскользь обронил, что здесь далеко не все, что таких несчастных намного больше.

– М-да, Олриг взялся за дело слишком энергично, – согласился с ним Лахлан, хотя, к своему стыду, вынужден был сознаться перед самим собой, что раньше он одобрял активность Олрига, не считая ее чрезмерной.